Андрей Воронин - Спецназовец. За безупречную службу

Он выключил конфорку и раздраженно ткнул пальцем в клавишу соединения, заставив замолчать истерично верещащую трубку.

— Дрыхнешь, боец? — послышался в трубке жизнерадостный, знакомый до боли голос. Звонил отставной подполковник ВДВ Роман Данилович Быков, бывший ротным командиром Якушева во времена, о которых классик русской литературы Александр Сергеевич Пушкин писал в «Руслане и Людмиле»: «Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой…» — Солдат спит, а служба идет — так, что ли?

— Привет, Данилыч, — сказал Юрий с невольной улыбкой. — Ничего я не сплю, просто завтрак готовлю, а телефон…

— Пивко разогреваешь? — перебил его Быков.

— Никак нет, — довольно ядовито отрапортовал Якушев. — Чашка кофе, два бутерброда — один с сыром и один, соответственно, с колбасой. С копченой, если интересуешься. Кофе, кстати, по твоей милости убежал — или, как выражаются в определенных кругах, подорвал.

— Хило, — констатировал Быков, которого везде, где ему доводилось служить, рано или поздно начинали за глаза называть Ти-Рексом за внушительные габариты, всесокрушающую физическую силу, быстроту реакции, а главное, характер, роднивший его с самым грозным хищником юрского периода — тиранозавром. — Ты там часом в ботаники не записался? Что это за завтрак для солдата — пара бутербродов?

— А ты их видел? — парировал Юрий. На самом деле бутерброды были самые обыкновенные, но Быков их действительно не видел, а у Юрия не было настроения ввязываться в диетологический диспут с оппонентом, способным не только убить кулаком быка, но и съесть его после этого целиком, причем в любом, в том числе и сыром виде.

— Другое дело, — удовлетворенно пробасил Ти-Рекс. — Основа любого мероприятия — сытый желудок. Только я не понял насчет кофе. Ты?.. Утром третьего августа?.. Кофе?!

Юрий улыбнулся: ну да, конечно. А как же! Утром третьего августа всем, кто по праву носит тельник в голубую полоску, полагается лежать пластом и прямо так, лежа, сосать через соломинку из оцинкованного ведра коктейль, состоящий из смешанных в равных пропорциях водки и огуречного рассола. Потому что второе августа — день Ильи-пророка, а заодно и день ВДВ, небесным покровителем которых почти что официально считается данный святой.

— Да и ты, судя по голосу, похмельем не страдаешь, — продолжая улыбаться, заметил он.

— Я — другое дело, — возразил Быков. — Меня ничего не берет, ты же сам знаешь. Да и потом, обстоятельства всякие…

— А эти обстоятельства, часом, не Дарьей Алексеевной зовут? — ехидно осведомился Якушев. — Передавай обстоятельствам привет.

— Поговори у меня! — грозно громыхнул Ти-Рекс и, немедленно сбавив тон, с легким смущением добавил: — Она тебе тоже кланяется. Так ты что же, так всухомятку и отпраздновал?

— Я, Данилыч, праздновал на работе, — сообщил Якушев.

— Ты ж мне сам звонил, поздравлял…

— Поздравил и дальше стал работать. Что не так-то?

— Да нет, все нормально… Вот же угораздило тебя с этой твоей работой!

Юрий на мгновение прикрыл глаза. В темноте под сомкнутыми веками зажглись, осветив низкий коридор с сырыми кирпичными стенами, тусклые редкие лампы в решетчатых проволочных колпаках, замигали косматые вспышки дульного пламени, и остро, как наяву, потянуло кислым пороховым дымом. Кто-то плачущим голосом кричал по-арабски — то ли молился, то ли ругался последними словами, в суете и грохоте было не разобрать; кто-то монотонно, на одной ноте, стонал, умоляя его добить — тоже по-арабски, но это Юрий почему-то разобрал и запомнил очень отчетливо. И над всей этой какофонией поголовного, отменно организованного уничтожения реял глубокий оперный бас генерала Алексеева: «Во избежание ненужного кровопролития предлагаю всем сдаться! Бросить оружие, всем лечь на землю, руки за голову!»

Да, подумал Юрий, что угораздило, то угораздило.

— Я чего звоню-то, — продолжал Быков. — Ты телевизор включи. НТВ врубай, не ошибешься. Там как раз вчерашний выпуск новостей начали повторять, минуты через полторы-две будет самое то. Вот жгут ребята! Это я понимаю — празднуют люди. А то — работа, обстоятельства… Нет бы собраться, посидеть, как встарь…

— Где? — выковыривая из пачки новую сигарету, спросил Якушев.

— Да какая разница? Хоть у тебя, хоть у нас…

— Разница в цене, — объяснил Юрий. — Москву заново отстраивать дороже, чем твою Рязань.

— Плохо я тебя в свое время воспитывал, — сокрушенно вздохнул Быков, — мало гонял. Как был ты дураком, так дураком и остался. Телевизор включи, клоун!