Андрей Воронин - Слепой. Смерть в подземке

— Шла бы ты в дом, дочка, — ласково обратился к Ирине Федор Филиппович, который, хоть и с большим, на ее взгляд, опозданием, тоже почуял неладное. — Хватит тебе здесь возиться, обедать пора.

Приезжий быстро оглянулся на машину.

— Водицей не угостите, хозяева? — спросил он, кладя ладонь на верхний край калитки с явным намерением толкнуть ее и войти во двор.

Дверца джипа открылась, и из нее, не сводя глаз с Федора Филипповича, выбрался водитель — коренастый загорелый крепыш лет тридцати, одетый в точности так же, как и его приятель.

— Нету водицы, — придерживая левой рукой калитку, сделал откровенно лживое заявление генерал. — Мы водочкой обходимся, а вам водочки нельзя — вы за рулем, вам еще Выступы искать.

— Да мы уже, по ходу, все, что надо, нашли, — на глазах утрачивая остатки показной доброжелательности, сообщил приезжий и характерным движением потянулся к левому лацкану.

Водитель в это время обходил капот «мерседеса», по-прежнему не сводя глаз с генерала и что-то негромко говоря в микрофон портативной рации. Рацию он держал в левой руке; правая, опущенная, была не видна, скрытая моторным отсеком внедорожника, но у Ирины отчего-то сложилось вполне определенное впечатление, что в ней что-то есть.

— Зря вы это, ребятки, — сказал своему собеседнику Федор Филиппович. — Эта ваша затея может очень плохо кончиться. Ирина, живо в дом!

— Стоять! — окончательно отбросив притворство, резко выкрикнул приезжий, выхватывая из-под камуфляжного бушлата пистолет, показавшийся Ирине громадным, как Царь-пушка. — Грабли в гору, козел! Все, отбега…

Не вынимая правой руки из кармана, Федор Филиппович дважды нажал на спуск. От телогрейки полетели дымящиеся клочья, запахло паленой тряпкой, и человек в камуфляже тяжело опрокинулся навзничь, с гнилым треском обломив штакетину, за которую перед этим держался. Водитель «мерседеса» с испуганным матерным возгласом отшвырнул рацию и, подтверждая догадку Ирины, вскинул короткоствольный автомат, который держал в опущенной руке.

— В дом!!! — не своим голосом рявкнул Потапчук, резким толчком в плечо сбил Ирину с ног и несколько раз подряд выстрелил в водителя, заставив того поспешно нырнуть в укрытие.

Упав на землю, водитель открыл ответный огонь из-под днища машины. От бревенчатой стены дома полетели щепки, перебитые пополам штакетины закачались на ржавых гвоздях, скрещиваясь и норовя сложиться в неприличную надпись. Новая очередь ударила в клумбу, расшвыряв землю и осыпав все вокруг желтыми и белыми лепестками срезанных пулями хризантем. Ирина не видела, как пошли насмарку ее труды. Она была уже за углом дома, рефлекторно выполняя отданный не терпящим пререканий тоном приказ и понимая, что толку из этого не выйдет никакого: отбиться от целой банды, прибытия которой следовало ожидать с минуты на минуту, мог бы разве что Глеб, а он был далеко. Случилось то, что рано или поздно должно было случиться: Глеб допустил ошибку, и противник ударил его в самое уязвимое место, которое он сейчас был просто не в состоянии защитить.

С самого детства, сколько себя помнил, Петр Кузьмич Стрельцов знал, что, когда вырастет, станет военным. Иначе и быть не могло; талант не талант, а ярко выраженная склонность к этому ремеслу у него имелась, и азы военной премудрости он усваивал, не прилагая к этому никаких специальных усилий, автоматически, как все без исключения живые организмы на планете усваивают кислород. Известный эпизод из черно-белого кинофильма «Чапаев» — тот самый, в котором на примере нескольких варенных в мундире картофелин и перевернутого чугунка объясняется, где должен находиться во время атаки грамотный военачальник, — был им правильно понят и принят к сведению после первого же просмотра, состоявшегося, когда Петьке Стрельцову не исполнилось и шести лет. С тех самых пор всегда, когда позволяли обстоятельства, он следовал мудрому совету, занимая позицию в тылу своих войск, где-нибудь на возвышенности — так сказать, на донышке чугунка. Трусость тут была ни при чем: когда в этом возникала нужда, Петр Кузьмич лично вел людей в атаку — «впереди, на лихом коне», в стиле незабвенного усатого комдива.

Но сейчас размахивать шашкой у него не было ни необходимости, ни сил. Поэтому он предпочел остаться на пригорке, с которого как на ладони была видна деревня Бережки — замшелая, забытая Богом и людьми дырка на карте Российской Федерации, представляющая собой единственную короткую улицу, протянувшуюся вдоль речки с дурацким названием, которое Петр Кузьмич забыл, едва узнав. Он смотрел на деревню в бинокль, расположившись на переднем сиденье джипа и вслушиваясь в шипение и треск статических помех, доносящиеся из динамика лежащей под ветровым стеклом портативной рации. Гриша Банщиков нервно прохаживался снаружи, дымя сигаретой и поглядывая то вниз, на деревню, то на своего шефа, состояние которого по-прежнему вызывало у него беспокойство.