Андрей Воронин - Слепой. Я не сдамся без боя!

Глеб подумал, что дело тут даже не в профессии, а в складе ума. Все мы, что называется, ходим под богом, никто из нас ни от чего не застрахован, но одни понимают это и ведут себя соответственно, используя отпущенное время на полную катушку, а другие живут так, словно впереди у них вечность, полная возможностей сколько угодно раз переписать жизнь набело.

— Ты где застрял? — позвал с кухни Илларион. — Иди сюда, у меня прислуги нет, чтобы взад-вперед с подносами бегать, потчевать твое благородие… Или ты уже не благородие?

— Благородие, благородие, — успокоил его Глеб. Он двинулся в сторону кухни, по дороге коснувшись ладонью укрепленного на стене толстого липового спила с торчащими в нем метательными ножами и привычно преодолев искушение сделать пару-тройку бросков. — Да еще какое! Если верить тому, что написано в моем новом служебном удостоверении, я уже догнал тебя в звании.

— Да ну! — восхитился полковник Забродов, сноровисто заканчивая по-военному простую и аскетичную сервировку стола. — Так ты у нас, надо думать, скоро в генералы выбьешься!

— Сомневаюсь, — скептически произнес Сиверов. — Таким, как мы с тобой, большие звезды не светят.

— Да, — без видимого сожаления кивнул Илларион, — для полевого агента полковник — это потолок, за которым либо пенсия, либо смерть.

— Честно говоря, не вижу разницы, — признался Глеб, боком присаживаясь на втиснутый между стеной, окошком и столом табурет. Ему больше нравился противоположный угол, у плиты, но это было место хозяина, откуда тот мог, не вставая, достать и поставить на стол все, что было необходимо в тот или иной момент застолья.

— А между тем, она существует, — заметил Забродов, извлекая из морозилки покрытую седым инеем бутылку. — Разница есть, и очень большая. Поверь моему опыту, на пенсии можно жить, и притом неплохо. Я бы сказал, активно.

«Даже очень активно», — подумал Глеб, вспомнив некоторые истории, повествующие о том, как военный пенсионер Забродов коротает свой оплаченный государством досуг.

Илларион с треском свернул бутылке голову и налил по первой. Водка тянулась, как прозрачный авиационный клей, рюмки мгновенно запотели.

— За встречу! — на правах хозяина предложил он первый тост.

— За встречу, — согласился Глеб.

Они чокнулись и выпили. Водка жидкой ледышкой скользнула по пищеводу и приятным теплом разлилась в желудке.

— Хорошо! — прокомментировал это событие Илларион. — И ведь как мало человеку надо для счастья! Пузырек с божьей слезой — холодненький, со льда, легкая закусь, приятный собутыльник, и все — он, можно сказать, в раю! А в мире-то что творится! Климат взбесился, вулканы извергаются… Исламский терроризм, опять же, разгулялся, да так, что никакого спасу нет…

Он говорил тоном классического обывателя, за неимением других тем затевающего за столом разговор о международной политике, но Глеб был последним человеком, которого это тон мог обмануть.

— И опять они, черти бородатые, в первопрестольной безобразничают, — продолжал Илларион, так аппетитно хрустя ломтиком болгарского перца, что у Глеба потекли слюнки. — То метро, то эта телестудия…

— Ну, ладно тебе, — не выдержав, наконец, взмолился Глеб. — Ну, извини. Если тебя это так раздражает, могу обратиться к кому-то другому… Я только не понимаю: ты что, мысли читаешь?

— Нет, ну до чего же вы наивные люди! — покрутил головой Илларион и налил по второй. — Давай за тех, кто на задании.

— Угу, — кивнул Глеб, поспешно проглатывая то, что успел положить в рот, но не успел толком прожевать. — За вас, за нас и за спецназ.

Они выпили за тех, кто на задании, и Глеб вернулся к интересующей его теме.

— Кто это — мы? И почему мы наивные? — поинтересовался он, тыча вилкой в блюдце с нарезанным сервелатом.

— Вы — это ты и Андрей Мещеряков, — сообщил Забродов, заворачивая в ломтик сыра зеленую оливку. — Помнишь его? Он нынче генерал, весь из себя важный, брюшко потихонечку культивирует… Так вот, среди моих знакомых только вы двое в своих посещениях придерживаетесь некоего подобия графика. Я вас за это не виню, жизнь у вас такая, что свободное время приходится строго планировать, потому что его — кот наплакал. Это нормально, а если бы даже было ненормально — что делать? Тут все решаете не вы, а обстоятельства — вернее, командование. Короче, график есть, и вы оба его более или менее соблюдаете. А нарушения графика происходят только тогда, когда у вас ко мне срочное дело. И что мы видим? Со дня твоего последнего визита не прошло и полугода, а ты — вот он!