Андрей Воронин - Слепой. Я не сдамся без боя!

— Ну, наконец-то, — сказал он, обнажая в широкой улыбке фальшивую стальную челюсть. — А я уж подумал, что что-то не так. Что за странное место для встречи? По-моему, прятаться по кустам — это лучший способ привлечь к себе внимание. Милицейский патруль видали? А если бы они меня узнали, тогда что? Для разговора можно было подыскать и более уютное местечко, людное — кафе какое-нибудь, бар, ресторан, в конце концов…

— Такое местечко есть, — сообщил Тагиев, запуская руку под левую полу пиджака. — Там и поговорим. Расскажешь, кто тебя послал и какое у тебя задание. Можешь сказать здесь, это будет быстрее, проще и не так больно. На что ты рассчитывал, ишак?

«В самом деле, на что я рассчитывал?» — подумал Глеб, наблюдая, как он извлекает из-под полы оснащенный коротким толстым глушителем серебристый «глок».

— Если хотите что-то от меня услышать, вам следует быть повежливее, — сообщил он, осторожно кося глазами по сторонам. Справа и слева от дорожки было нехорошо, людно. — Учтите, без боя я не сдамся.

— Это твои проблемы, — сказал Тагиев, картинно оттягивая затвор. — Честно говоря, твои ответы мне не особенно нужны, меня больше интересует, как будет выглядеть твоя шкура у порога моей квартиры. Но ты все равно расскажешь все, потому что — ну, чем, интересно, ты собрался воевать? Своим зонтиком?

Туча вплотную надвинулась на парк, приобретя совсем уж нереальный, прямо как на детском рисунке, густо-фиолетовый цвет. Порыв ветра принес новый громовой раскат, на этот раз гораздо более громкий, чем прежде.

— Зачем же зонтиком? — сказал Глеб, осторожно заводя свободную руку за спину.

— Даже не думай, — предупредил Тагиев, поднимая пистолет.

Пользуясь тем, что его внимание приковано к руке, якобы готовой выхватить из-за пояса несуществующее оружие, Глеб слегка приподнял конец так насмешившего отставного майора зонтика и нажал на спусковой крючок. Дикий вопль, изданный Тагиевым, когда пуля оторвала ему два пальца и раздробила кисть, свел на нет эффект от использования глушителя: с таким же успехом Глеб мог пальнуть в него из охотничьей двустволки или осадной мортиры.

Серебристый «глок» глухо лязгнул об асфальт. За долю секунды до этого Глеб выстрелил еще дважды — влево из-под локтя, а потом, припав на колено, вправо, в заросли одичавшей, уже отцветшей сирени. В кустах послышался тяжелый треск, ветки заходили ходуном и успокоились. Глеб посмотрел налево. Его провожатый в кожаной жилетке сидел на земле, привалившись лопатками к стволу старой березы и свесив голову набок. Глаза его были открыты; над правым чернело входное отверстие, из которого ручейком стекала кровь. Фланги очистились; в тылу тоже никого не было, и больше ничто не мешало возобновлению прерванного разговора.

Бывший майор махачкалинской милиции Тагиев стоял на коленях, зажав под мышкой искалеченную кисть, и тянулся здоровой рукой к лежащему на земле пистолету. Его светлый пиджак был густо перепачкан кровью, на смуглом черноусом лице блестели крупные капли пота. Ему явно приходилось несладко, и Глебу не к месту вспомнилось вычитанное где-то утверждение, что кареглазые брюнеты гораздо хуже переносят боль, чем сероглазые блондины. То есть боль каждый переносит по-своему, в зависимости от силы воли и отношения к своей драгоценной персоне, но то, что у сероглазых людей болевой порог выше, чем у кареглазых, доказано наукой.

Судя по виду и поведению майора Тагиева, болевой порог у него был низкий, и к своей персоне он относился куда более трепетно, чем это подобает живущему на нелегальном положении террористу. Это было хорошо, поскольку давало Глебу в руки верный способ вызвать майора на откровенность.

— Даже не думай, — передразнил он Тагиева, увидев, что тот поднимает с асфальта пистолет.

Увы, бывший майор тоже был прекрасно осведомлен об особенностях своего организма и психики. Глеб понял это, когда увидел, куда именно вознамерился выстрелить загнанный в угол террорист.

— Брось, дурак! — крикнул он. — Вторую клешню отстрелю!

Тагиев не внял доброму совету. Утяжеленное глушителем дуло продолжало подниматься, нацеливаясь под подбородок. Медлить было нельзя. Глеб выстрелил. Пуля ударила майора в левое плечо, он зарычал и скривился от боли, но сил на то, чтобы упереть дуло под нижнюю челюсть и спустить курок, у него хватило. «Глок» деликатно хлопнул, выброшенная затвором гильза звякнула об асфальт и откатилась в сторону, слабо дымясь. Стоявший на коленях Тагиев опрокинулся назад, подвернув ноги. Глеб подбежал к нему и убедился, что все кончено.