Андрей Воронин - Слепой. Я не сдамся без боя!

Он ненадолго отлучился в подсобку, а когда вернулся, Стрельникова в кафе уже не было, лишь Махмуд Тагиев, попыхивая сигаретой, неторопливо допивал свой чай. Абдулла подсел к нему, и они немного поговорили о том, каково сейчас живется в Махачкале, попутно обсудив перипетии личной жизни некоторых общих знакомых, до сих пор остававшихся в Дагестане. О Стрельникове не было сказано ни слова, и это было очень хорошо, поскольку означало, что старый Абдулла может с чистой совестью выбросить этого странного и неприятного русского из головы.

Большой плазменный телевизор, странно и неуместно смотревшийся на оклеенной порыжелыми от старости обоями стене скудно обставленной съемной двухкомнатной квартиры в Одинцово, показывал репортаж из Махачкалы, где накануне произошел двойной террористический акт, жертвами которого стали целых девять сотрудников местной милиции. Сначала неизвестные преступники средь бела дня расстреляли на улице милицейский патруль, а затем начинили захваченный у милиционеров автомобиль гексогеном и взорвали его на въезде во двор Кировского РОВД, уничтожив бронетранспортер и еще пятерых сотрудников правоохранительных органов.

Рассказ об этом чудовищном злодеянии сопровождался живописными картинками, запечатлевшими снесенный шлагбаум, горелый остов перевернутого бронетранспортера и застрявшую в дверях полуразрушенного здания райотдела орудийную башенку. Потом показали портрет опознанного смертника — молодого хирурга из высокогорного селения Балахани Мамеда Джабраилова; напомнив зрителям, что шахидка, взорвавшая себя на станции метро «Лубянка», была землячкой Джабраилова, ведущий с умным видом заметил, что Балахани, кажется, становится новым центром терроризма на Северном Кавказе.

Сидевший в продавленном кресле с драной и засаленной обивкой Махмуд Тагиев смотрел репортаж с удовольствием, поскольку эта акция была спланирована и проведена лично им. Он считал, что все было проделано просто блестяще, подтверждением чему служил поднятый средствами массовой информации шум, напоминающий переполох в курятнике, куда забрался хорек.

— Неплохая работа, верно? — спросил он, со щелчком открывая серебряный портсигар.

— Неверно, — отозвался сидевший в другом кресле временный хозяин этой заставленной баулами с китайским ширпотребом берлоги.

Он был невысокий, седоватый, крепкого телосложения и носил довольно длинную бороду, но выглядел при этом не спустившимся с гор боевиком, а, скорее, муллой в неформальной обстановке. Отчасти это впечатление создавалось очками в тонкой позолоченной оправе, но Махмуд Тагиев знал, что дело тут не в очках. Очки способны придать более или менее интеллигентный вид даже ослу, но при этом окружающие все равно будут видеть, что перед ними всего-навсего осел с плохим зрением. А скрывавшийся за высоким лбом интеллект человека, который называл себя Саламбеком Юнусовым, явственно проступал в каждой черточке его лица, в каждом движении губ, в каждом изгибе бровей и наклоне тронутой ранней сединой головы.

Слегка обескураженный его резким и неожиданным заявлением Тагиев передумал курить и осторожно защелкнул портсигар.

— Не понимаю тебя, уважаемый Ca… эээ… Джафар, — сказал он, притворившись, будто забыл, что Юнусов выдает себя за покойного Джафара Бакаева по прозвищу Черный Волк. — Может быть, ты объяснишься?

— Скверно, что ты не понимаешь этого сам, и мне приходится объяснять простые вещи, — сказал бородач. — Мы делаем большое, серьезное дело. Каждый наш шаг должен быть продуман на двадцать ходов вперед, самодеятельность тут просто недопустима. Тебе было поручено подобрать достойную кандидатку и доставить ее сюда, а ты…

— Я ее подобрал и доставил, — перебил Тагиев.

— А это? — спросил Юнусов, указав на телевизор, по которому выступал начальник махачкалинской милиции, клятвенно обещавший найти преступников и воздать им по заслугам. — Кто поручил тебе это?

— Просто подвернулась возможность, — объяснил бывший коллега и подчиненный человека, который в данный момент грозился с экрана выполоть его, как сорную траву. — Хорошая возможность, грех было ее упускать. Ты только посмотри, что делается! Как они забегали, а?! Так и надо, клянусь! Они должны знать, что безопасности для них не существует — ни днем, ни ночью, ни в кирпичном здании с решетками на окнах, ни за броней, нигде…

Юнусов терпеливо слушал, склонив голову и поглаживая ладонью черную с проседью бороду.