Андрей Воронин - Слепой. Антикварное золото

Он небрежно отсалютовал собутыльникам стаканом, выпил, занюхал водку хлебной коркой и продолжил:

— Короче, посадил он этого хомяка в аквариум и покатил свои точки объезжать — торговал он чем-то, не знаю. Вечером вернулся, поднялся к себе. У него офис на втором этаже, а я, охрана значит, на первом, в вестибюле торчу. Ну, и слышу я вдруг сверху мат-перемат, да такой, какого и на зоне не слыхал. Орет — понял? — как будто его там тупым ножом режут. Ну, я туда. Вбегаю в офис — что за дела? Аквариум вдребезги, хозяин на карачках по кабинету ползает, под мебель заглядывает, и ни удава, ни хомяка. Нашел он этого своего удава, а он весь покусанный, как будто его стая собак грызла. Хомяк, короче, боевой попался, рыло ему начистил и слинял в неизвестном направлении…

— Ну, и к чему эта шняга? — с нескрываемым раздражением спросил Муса, когда рассказчик умолк и снял с подоконника очередную бутылку.

— А к тому, — с вызовом ответил атлет, — что мы сейчас как тот удав. Развели лоха на пальцах, а он нам подлянку кинул… Вот теперь сиди и думай, что с этой капустой делать!

— А тут и думать нечего, — внезапно вступил в разговор катала, оторвавшись от изучения старых газет. — С каких это пор ты, Бройлер, перестал знать, что делать с зеленью?

Головы собутыльников одновременно повернулись к нему.

— Кидалово? — осторожно, будто пробуя это слово на вкус, спросил Муса.

— А что, есть другие варианты? — пренебрежительно поинтересовался катала. — Что вы тут устроили поминки? Деньги они клиенту отдадут, без гонорара останутся… Слушать противно! Мастями разукрасились, а сами нюни распустили, как чушки…

— Масти не трожь, — с угрозой произнес Муса.

Катала небрежно отмахнулся от него, как от надоедливой мухи.

— Сто двадцать четыре на троих — это по сорок с гаком косарей на нос, — продолжил он. — То есть каждому выходит больше, чем этот усатый гамадрил нам на всех предлагал. О чем тут думать, я вас спрашиваю? И хрен он нас потом найдет. Да он и искать-то не станет — какой ему смысл? Мы у него ничего не взяли, и кто он такой, чтоб я перед ним отчитывался?

Муса хмыкнул и с некоторым сомнением покрутил головой, а на тупом и мужественном лице атлета по кличке Бройлер медленно проступило выражение восторга: мысль о том, чтобы просто присвоить отнятые у лоха деньги, до сих пор не приходила ему в голову.

— Круто, — с уважением произнес он. — Ну, ты голова!

— Круто-то круто, — с прежним сомнением проскрипел Муса, — но по понятиям…

— Да пошел ты!.. — непочтительно и раздраженно перебил его катала. — Мы не на зоне, это раз. Что ты все время тычешь мне в нос свои понятия? Что, понятия запрещают лохов разводить? Так и скажи, что боишься, а то — понятия!

Муса вскочил, с грохотом отшвырнув табурет. Атлет Бройлер опасливо подался назад: пусть разбираются сами. Карты пестрым веером рассыпались по столу, а в руке у каталы вместо колоды как-то незаметно очутился испачканный соусом из-под кильки нож.

— Куча бабок, — спокойно сказал он нерешительно замершему при виде ножа Мусе. — Прямо-таки гора. И ни ментов, ни шухера, ни стрема — ничего. Чистая прибыль! Так давай теперь мы над этой кучей бабла глотки друг другу перегрызем, чтоб никому не досталось.

— В натуре, Муса, — подал голос атлет, — чего ты в бутылку лезешь? При чем тут в натуре понятия?

— В натуре кум в прокуратуре, — не поворачивая головы, ответил Муса.

Он еще немного постоял, с шумом дыша через нос, а потом его костлявая, угловатая фигура обмякла, расслабилась. Не глядя, ногой нащупав позади себя опрокинувшийся табурет, Муса подтащил его поближе, поставил и уселся.

— Ладно, — сказал он, — замнем. Твоя правда, фокусник. Делим бабки и валим отсюда. Только надо проверить — а вдруг фальшивые?

— Вот это дело, — одобрительно произнес катала. Мир был восстановлен, но, хорошо зная подельника, он положил нож рядом со своей правой рукой. — На месте мы, конечно, посмотрели, но как следует приглядеться я лично не успел.

— Успеешь тут, — поддакнул Бройлер. — Наш лошок таких амбалов с собой привел, что мама, не горюй! Я уже думал, сейчас мочилово начнется…

— А ты не думай, — пренебрежительно просипел Муса, шаря рукой под столом, — тебе это вредно. Будешь много думать — мышечная масса уменьшится.

— Как у тебя, — поддел его обиженный Бройлер.

— Как у меня, — согласился Муса и вынул из-под стола мятый полиэтиленовый пакет с логотипом какого-то продовольственного супермаркета.