Юрий Деревянченко - Начальник службы безопасности

Слушал я его, слушал — ничего нового. Либо всё так и было, либо лапшу на уши вешает складно. Стас, по-моему, к такому же выводу пришёл. Говорит мне: «Юр, постой с ним минутку, я до машины дойду…» — и пошел. А я с внезапно насторожившимся Славиком, остался.

Тот, стоял со странным выражением на лице, не отводя взгляда от удалявшегося Стаса. Я, заподозрив неладное, взял нашего подопечного за руку и, покрепче сжав, сказал: «Не дёргайся, целее будешь». Но он меня уже не слышал — как в прострации смотрел на возвращавшегося Станислава и бледнел прямо на глазах. Да, какой там бледнел — он даже слегка посерел с желтизной. Знаете, кожа на лице враз стала, как у покойника.

Я оглянулся посмотреть, что же его так напугало и увидел в руке моего нынешнего компаньона чёрный пакет и рулон скотча — наверное попугать как следует решил Славика, чтобы тот до конца правду нам рассказал. А этот дурачок наверняка решил, что его убивать сейчас будут.

Не успел я повернуть голову обратно, как Слава с нечеловеческой силой толкает меня и, вырвав руку, прыгает через канаву, возле которой мы стояли. Я никогда, ни до, ни после этого случая, таких прыжков в жизни не видел! Куда там спортсменам нашим!

Машинально, на автопилоте рванул за этой сукой! Но, через ту канаву точно перепрыгнуть не смог бы, сто процентов! Пришлось прыгать в неё, затем выбираться… Одним словом, Слава уже был метрах в двадцати от меня, а Стас только разгоняться начал и что-то орал при этом. Ну, на него в погоне вообще надежды мало было — сразу было понятно, что с такими габаритами он явно на спринтера не тянет. Но и у меня догнать не получалось! Ходя летел я, как ветер! Не поверите, все эти мелкие деревца то перепрыгивал, то между ног пропускал, чтобы время не терять. Но, куда там. Если мне скорости злость добавляла, то Славику — жажда жизни. Ведь он твёрдо был уверен, что его убивать будут, вот откуда и силы взялись! Чтобы так люди бегали по пересечённой, ну очень пересечённой, местности, я не видел никогда!

Последний раз нашего шустрого беглеца я видел, когда он за дальней сопкой скрывался. А я бежать больше не мог — последняя берёзка так неудачно приложила меня между ног, распрямляясь, что я, согнувшись в три погибели, буквально рухнул на колени и от дикой боли слова молвить не мог.

Стас, с перепугу, рванул ко мне, думал, что у меня приступ какой случился. А, поняв в чём дело, стал советовать попрыгать и поприседать, помогает, мол. Не знаю, кому это помогло, но мне не то, что прыгать, с коленей было не подняться.

Вот картинка была — солидный человек в костюме, светлой рубашке и недешевом галстуке, посреди бескрайних сопок на коленях стоит в грязной луже и, держась за промежность, во весь голос матерится и кого-то обещает убить! Сюрреализм какой-то.

Стас, сволочь, когда всё это со стороны увидел, ржал минут десять, остановиться не мог. Какая уж тут погоня. Так и уехали мы оттуда ни с чем. Ну да ладно, и такой результат — тоже результат.

Успокоившись, пришли к общему мнению, что Слава, скорее всего, к сказанному вряд ли мог чего-либо добавить — наверняка всё так и было, как он говорил. Получается, что бегать за ним и не надо было… Однако, инстинкт — дело такое, сволочь, сработал…

А костюм мой всё-таки оказался безнадёжно испорченным — между ног на брюках стволом берёзки, что б она сдохла, как-то продралась то ли краска, то ли что, но след не оттирался и не отстирывался. Так брюки на дачу потом и уехали, там пользу приносить.

Вечером, созвонившись с Санькой-опером, договорились через часок встретиться в знакомом уже кафе. По разговору чувствовалось, что тому страсть, как интересно услышать, чем же наш разговор со Славиком закончился.

На посиделки пришли аж трое оперативников. Выпили, закусили как следует, а потом, самый молодой не выдержал и спрашивает:

— Ну, что он рассказал, колонулся? — глядя на Стаса, добавил, — у вас-то всяко должен был…

— Да ни хрена, всё то рассказал, что и вам, — ответил я, — скорее всего, правду говорил, всё так и было.

— А сам-то где? Мы ему домой вечером звонили — нету, — как-то нервно спросил Сашка.

— Да убежал, собака. В сопки убежал. Так и не догнали… — на этих моих словах третий опер аж водкой поперхнулся и, отставив рюмку, странно на Саньку посмотрел.

А тот на меня уставился:

— Убежал, говорите… Я ж просил, без этих ваших питерских штучек, без «мокрого»… Блин, хорошо, хоть родственников у него никого нет, искать не будут…

— Саш, да успокойся ты, честное слово, правда убежал. Не трогали мы его. Ну, вернее, немножко «трогали», но он точно живой и ещё какой, сука. Так бегает…