Владимир Колычев - Девушка с белым лицом

— Ты можешь звать меня Ритой.

— Какого ты года рождения?

— А какого тебе нужно?

— Все! Иди! — Я решительно показал пальцем на дверь.

— Куда? — Рита не столько спрашивала, сколько взывала к моему благоразумию.

Как бы мне потом жалеть не пришлось, внушала она.

— К своему чертовому дедушке!

— Дедушка уже умер.

— Вот к нему на кладбище и иди!

Рита резко поднялась, опустила ноги на пол и замерла. Уронила голову на грудь, тихонько всхлипнула, из глаз потекли слезы. Обычные слезы живого человека, наверняка теплые, как молоко матери. Рита, возможно, даже не знала вкуса этого молока, не кормила ее мать, не прижимала к своей груди, не пела колыбельных песен, а я, стоеросовый пень, посмел обидеть несчастную сиротку.

— Извини.

Я подсел к ней, обнял за плечи, она прильнула, положила голову на плечо. Я замер в страхе пошевелиться, спугнуть момент, душа развернулась, как теплый плед, под которым Рита могла укрыться от холода и бездушия шумящего за окном мира. Я ее укрою, закрою от бед.

— Фу! — втянув носом воздух, фыркнула она. И отстранилась, скидывая с плеча мою руку. — Что вы там пили?

— Да все как обычно.

— К тебе даже спичку не поднесешь, — улыбнулась она.

— Я буду дышать в себя.

— Ты же не рыба.

— А рыба дышит в себя?

— Рыба дышит водой.

— Водой, — кивнул я, вспоминая бред Антона.

Русалка, озеро, прорубь, вода на дороге. А русалка тоже дышит водой, вернее, кислородом из нее. И Елена Тихомирова — русалка, если ее утопили… Но Тихомирова мертвая, а Рита живая. Все у нее теплое — и слезы, и дыхание, и кровь. И не чеснок ее отпугивает или там запах ладана, а сивушный перегар.

— А ты дышишь водкой, — засмеялась она.

— Иногда. По праздникам.

— Не оправдывайся, мне все равно.

— Тебе нужен папа-алкоголик? — в шутливом тоне спросил я.

— Папа нужен, — улыбнулась она. — Алкоголик — нет.

— А муж?

Я прикусил язык, но было уже поздно, слово вылетело — не поймаешь. Рита косо глянула на меня, улыбка сошла с ее лица, губы беззвучно шевельнулись.

«Дурак!» — услышал я. И даже согласился.

Рита легла на кровать и, вытягивая ноги, нарочно пнула меня. Оправдываться было глупо, я просто поднялся, собираясь уходить. Рита могла запустить в меня тапочку, даже показалось, будто она тянется за ней. Я глянул на нее, открывая дверь, но девушка лежала неподвижно, глаза выискивали строчку, с которой продолжался текст.

Мы с Антоном пили конскими дозами, водки осталось совсем чуть-чуть, а вся закуска валялась на полу. Но в холодильнике оставалась колбаса, сыр, в шкафу, в хлебнице, ожидал своей участи нарезной батон. Я взял нож, но рука дрогнула, лезвие скользнуло по пальцу, выступила кровь.

Палец я перевязал, но за нож больше не брался. Достал телефон, позвонил в пиццерию. Девушка на том конце провода понимала меня плохо, переспрашивала, видно, язык мой, заплетаясь, свился в кольцо. Но заказ был принят, я даже оплатил его, надо будет всего лишь дать «на чай» курьеру. Я приготовил деньги, вернулся в гостиную, глянул на перевернутый стол, поставил его на место. И сел на диван. Сейчас посижу немного, а там и пиццу подвезут…

Я проснулся в темноте, на диване, в положении на боку, под головой подушка, один край пледа укрывал мои пятки, другой стелился по полу. Над головой простучали каблучки, опять соседка куда-то собралась или, напротив, уже вернулась с вечеринки, где кеды и балетки — о, ужас! — считаются моветоном. Но соседка меня интересовала мало, переживать сейчас я мог только за Риту. Вдруг она ушла, оставив меня наедине с хаосом в голове.

Открыв дверь в детскую, я облегченно вздохнул. Рита спала под одеялом, сложив ладошки под ушко. Дыхание тихое, нежное, и пахло от нее ночными фиалками, но никак не речной тиной или могильной сыростью. Не тонула она и не умирала, и лет ей не больше восемнадцати. Не могла она быть Еленой Тихомировой, просто внешнее сходство поразительное.

Внешнее сходство случайных людей — не такая уж большая редкость, не на пустом же месте возникают всякие там шоу двойников…

А еще Рита могла быть дочерью Елены Тихомировой, я шлепнул себя по лбу, аплодируя своей находчивости. От хлопка Рита проснулась, повернулась на спину. И, глянув на меня, замахала перед носом рукой. Ну, конечно же, от меня по-прежнему несло перегаром, и уже не свежим, а смешанным с запахом нечищеных зубов.

— Спи! — сказал я, приложив ко рту ладонь.

Закрывая дверь, я успел заметить, как Рита поворачивается на бочок. Она не имела ни малейшего желания разговаривать со мной.