Александр Щелоков - Крысы в городе

Растирая плечи и грудь руками, постанывая от испытываемых мучений, он нетерпеливо ждал, когда звонок таймера, определявший конец процедуры, позволит ему выскочить из-под струи воды. Ощущение легкости и тепла возникало сразу после того, как он вытирался махровым полотенцем. И это в какой-то мере компенсировало перенесенные неудобства. Ко всему Кат-рич никогда не знал простуды. Должно быть, грипп не любит тех, кто купается в холодной воде.

Потом наступал черед бритья. Китайским помазком из хорькового волоса Катрич взбивал пену прямо на куске туалетного сандалового мыла, купленного специально для бритья. Густо намыливал пеной щеки и с наслаждением сбривал щетину бритвой «Шик», которую в свое время приобрел за тринадцать рублей вместе с набором лезвий. «Жиллетт», который «настоящим мужчинам» навязывала реклама, он не покупал и покупать не собирался из принципа. Катрич был убежден, что настоящий мужчина должен быть самостоятельным в выборе, не идти на поводу у тех, кто навязывает свою продукцию. Больше того, он взял за правило не пробовать продукты и не приобретать вещи, которые особенно усердно рекламировали продавцы и товаропроизводители.

Катрич был до крайности консервативен в привычках. Любая необходимость отступать от заведенных и постоянно соблюдаемых правил портила ему настроение.

Этот день был испорчен с раннего утра. Не делая пробежки, не принимая душа, даже не бреясь, Катрич сел на телефон. Около семи часов он выдал последний звонок Рыжову и завел свой старенький «запорожец», на котором перестал ездить, когда горючее стало не по карману.

На месте ночного происшествия уже работала оперативная группа — следователь прокуратуры Савельев и несколько милиционеров, которых Катрич не знал.

Ничего нового на шоссе Савельев не увидел. Картина для последнего времени была типичной: убит милиционер, находившийся, как говорят, «при исполнении». Он лежал на асфальте, опрокинувшись навзничь, раскинув руки в стороны, как распятый на земле Христос. Ничто не подсказывало, что здесь произошло в действительности. Кобура Денисова была расстегнута, пистолет Макарова из нее исчез. В нагрудном кармане лежало никем не тронутое удостоверение личности. В брючном кармане — смятая пачка сигарет «Ява», в которой оставалось две сигареты. Еще одна, нераскуренная, лежала рядом с убитым, расплющенная колесом автомобиля.

Денисов был убит выстрелом в лицо с близкого расстояния. Пуля раздробила ему челюсть и застряла в голове, не пробив затылочной кости черепа.

Служебная машина с крупными буквами «МИЛИЦИЯ» на бортах стояла в десяти метрах от трупа. Напарника Денисова на шоссе не нашли. Передняя дверца машины была распахнута, возле нее на асфальте виднелась запекшаяся кровь. За кюветом удалось обнаружить следы волочения. Густая, давно не кошенная трава и бурьян были примяты, и след просматривался до скошенного поля. Дальше что-либо увидеть не представлялось возможным.

Исчезновение трупа выглядело довольно странно. Зачем преступникам потребовалось тащить убитого милиционера в поле, Савельев представить не мог.

— Собаку бы сюда, — сказал сержант Царьков, недавно выпущенный из милицейской школы, — нам рассказывали, что собака…

— Это точно, — согласился Савельев и стал закуривать, загораживая ладонями спичку от ветра. — Знал я двух собак: Джульбарса и Мухтара. Увы, Царьков, обоих в «кине». Давай уж будем пахать сами…

Судьба Лекарева выяснилась достаточно быстро. Пока Щетинин делал раненому операцию, дежурный врач позвонил в отделение милиции. В больницу, несмотря на неурочный час, тут же прикатил сам начальник отделения майор Сонин. Его неожиданно подняли с постели. Он не успел побриться, и на щеках медью светилась суточная щетина.

Хирург пил чай. Сонин вошел в его кабинет энергичным начальственным шагом.

— Доброе утро, Николай Николаевич.

— Кому доброе, кому и нет…

— Он еще жив? — спросил Сонин осторожно, чтобы не сглазить.

— Почемуеще? Скорее уже.

— Это точно?

— Как то, Что вы сегодня не брились. Сонин сделал вид, что укол его не задел.

— Больного отправите в город.

Сонину не терпелось избавиться от раненого. Он знал, что областное управление обязательно направит в Рогозинскую своих сыскарей, последуют вопросы, возникнет недовольство и, не дай Бог, раненый помрет. Неприятности усугубятся. Неужели врач этого не понимает? Зачем ему записывать труп на свой счет?

— Я могу прислать машину. — Сонин настойчиво предлагал свои услуги. — Приедет быстро.