Ян-Филипп Зендкер - Голос одиночества

Что и говорить, вечер предстоял не из легких. Три женщины – три поколения одной семьи – не имели даже языка для свободного общения друг с другом. Мать могла говорить по‑кантонски с Кристиной и по‑мандарински с Инь‑Инь, но Кристина общалась с племянницей только по‑английски, то есть на языке, который мать понимала с трудом. А значит, Кристине предстояло поработать переводчицей.

Она не имела времени ездить на Ламму каждый день, поэтому забрала племянницу на пристани, сразу поразившись ее бледности и худобе. В ушах Инь‑Инь торчали наушники, она глядела куда‑то в сторону и прошла мимо тети, как будто не заметила или не узнала ее.

– Инь‑Инь?

Девушка вздрогнула:

– Прости, тетя, я тебя не видела. Слушаю музыку.

– Ничего страшного.

Кристина так и замерла, выпучив глаза на племянницу: кожа да кости.

– Я так плохо выгляжу? – испугалась Инь‑Инь.

– Нет, с чего ты взяла? – Кристина отвела глаза. – Просто выглядишь немного уставшей.

Они взяли такси до Ханхау. В машине Кристина расслабилась. Она рассказывала племяннице о достопримечательностях Гонконга, показывала аэропорт и парковую зону. Но Инь‑Инь слушала плохо и все время думала о чем‑то своем.

– Моя мама будет рада тебя видеть. – Кристина пыталась придать своему голосу как можно больше уверенности.

– Я тоже буду рада познакомиться с ней, – в тон ей отвечала девушка.

– Я купила шоколадные конфеты с кокосовой начинкой с острова Хайнань – ее любимое лакомство. Можешь ей их преподнести, она очень обрадуется.

– Спасибо, – отвечала Инь‑Инь. – Но я купила ей фотоальбом с видами Шанхая.

Одно другому не мешало, но ответ Инь‑Инь прозвучал как отказ. На некоторое время Кристина опешила.

– Конечно, альбом лучше, – наконец сказала она. – А конфеты пусть будут от меня.

Ресторан располагался на четвертом этаже торгового центра. У Цзе уже сидела, низко склонившись над столом и глядя куда‑то перед собой. Вместо красного жакета, который Кристина подарила ей на прошлой неделе, мать надела старый, потертый жилет. Небрежно подколотые волосы растрепались, и седая прядь падала на лицо.

– Познакомься, мама, это Инь‑Инь, – только и смогла произнести Кристина, ног под собой не чувствовавшая от страха.

У Цзе откинула седую прядь и внимательно посмотрела на внучку, словно искала в ней сходство с умершим сыном. Потом встала, ударившись о спинку стула, сухо приветствовала Инь‑Инь и снова села. Девушка вежливо поклонилась и вручила бабушке подарок. Та бегло пролистала альбом и отложила в сторону:

– Спасибо.

Подоспевшие официантки принялись разворачивать салфетки и разливать чай. На столе появился арахис и яйца с имбирем и горчицей. Но официантки вскоре исчезли, и тогда над столом повисла гнетущая тишина.

Оглядев помещение, Кристина усомнилась в правильности своего выбора. Комната оказалась действительно уютной, но уж очень большой. За столом, где они сидели втроем, хватило бы места по крайней мере на двенадцать человек. Даже царившая здесь безупречная чистота показалась Кристине неуместной, потому что явно смущала У Цзе, привыкшую ужинать в шумных, переполненных залах, с заляпанными скатертями и усеянным крошками полом.

Инь‑Инь старалась казаться непринужденной и все время о чем‑то говорила. Но У Цзе оставалась такой же хмурой и на вопросы внучки отвечала односложно. Кристина не стала бы придавать этому значения, поскольку знала привычку матери держаться настороженно даже с самыми близкими людьми. Но Инь‑Инь, не привыкшая к подобному обращению, могла истолковать это как знак недружелюбия. Поэтому Кристина решила направить разговор в другое русло.

– Инь‑Инь играет в оркестре, – заметила она, уважительно кивая в сторону племянницы.

– В нашем роду никто этим не занимался, – холодно отрезала У Цзе, как будто тем самым отказывала Инь‑Инь в праве считаться ее родственницей.

– Ее мать была учительницей музыки и пела, – добавила Кристина, воздержавшись от перевода последней реплики.

– Так, так… Ну и много ли зарабатывают музыканты? – У Цзе насмешливо уставилась на внучку.

Кристина перевела вопрос.

– На этом не разбогатеешь, но на жизнь хватает, – смутившись, призналась девушка.

У Цзе неопределенно кивнула.

Беседа продолжалась в том же духе. Инь‑Инь о чем‑то спросила бабушку по‑мандарински, та отвечала односложно, не поднимая на внучку глаз.

– Что ты ей сказала? – обратилась к племяннице Кристина.