Николай Ревизов - Стальные клыки зверя

Путь на волю пролегал через медпункт — это он решил уже точно. Следовало узнать распорядок дня, кто там работает, их привычки, сейчас ему нужна любая информация. Он долго смотрел на часовых: на угловой вышке и вышке у здания управления, отмечая, кто как несет службу, кто куда смотрит, не отвлекается ли. Он смотрел и укреплялся в мысли, что задуманный им план наиболее подходящий, да и в голову больше ничего не шло. Он вернулся на рабочее место, вновь уселся на бревно и, закрыв глаза, принялся просчитывать неблагоприятную ситуацию, что могла возникнуть при побеге.

В побег Картавый уже сходить пытался — это был его второй срок. Сманил его в побег Старик, на счету которого их уже было несколько.

— Осталось мне полгода, — возражал поначалу Картавый. — Все равно на волю!

— Ну и что! — ухмылялся Старик. — Ты вор и жизнь твоя должна быть воровской, жить по своим понятиям. Да ты не бойся — не пропадем!

Картавый согласился…

С ними пошли два мужика, одному написали, что жена загуляла — тот обезумел, второй пошел с ним за компанию. Свои не пошли — Череп заявил, что никуда не торопится, Карим-Казань, вроде, хотел, но затем передумал. Емеля не хотел, чтобы Картавый уходил:

— Тебе сидеть-то? А? Бежать опасно…

Но Картавый пошел. Уходили рано утром, едва рассвело. Было дождливо, погода — только бежать! Они пробрались к деревянному забору, густо опутанному колючкой, она производила впечатление непреодолимой преграды, но Старик лишь усмехался. За забором, метрах в тридцати, проходил охранный периметр — шеренга железобетонных столбов, на расстоянии метров восьми друг от друга, на них туго натянутая колючая проволока в шесть рядов, между ними не пролезть.

— Проволоки-то! — прошептал один из мужиков.

— Возьмем кусачками, — объяснил Старик и продемонстрировал мощный инструмент.

— А часовой? — спросил Картавый.

— Один солдатик по утрам дремлет…

Первым пошел мужик, чья баба загуляла.

— Ну, с Богом! — шепнул Старик, вкладывая тому в руки тяжелые кусачки.

Мужик легко перебрался через забор, и колючка ему в этом не воспрепятствовала, затем, пригнувшись, он добежал до охранного периметра. Второй мужик перемахнул забор вслед за первым. Полез было и Картавый, но его удержал Старик.

— Секунду подожди…

Вдруг тишину раннего утра распороли автоматные очереди. Мужик, добравшийся до охранного периметра, взмахнул руками, в сторону полетели кусачки, тело его обмякло и повисло на проволоке. Второй упал ничком в траву и пополз обратно. Раздался лай собак, и в охранной зоне появились две овчарки. Мужик вскочил и бросился к деревянному забору. Он уже ухватился за верх досок, осталось только подтянуться. Картавый в щель меж досок видел его напуганное лицо, но тут собака ухватила его за ногу и стянула ботинок, вторая овчарка схватила его за пятку, и через пару секунд на месте пятки торчал белый мосол. Мужик дико кричал…

Картавый очнулся от воспоминаний. Побег — дело опасное, но что делать? Не сидеть же десять лет!

Мужики катали бревна, изредка раздраженно бросая:

— С утра баланды не досталось, что ли?

— Разуй глаза-то, листвянка ведь!

— А ты кати…

— С Косым надо посоветоваться, — решил Картавый — тот в медпункте свой!

Косого утром к нему приводил Цыган и мельком упомянул, что тот садится на справку, когда захочет. Косой с восхищением смотрел на него и скалил зубы:

— Помахаемся сегодня!

Картавый поднялся и направился в сторону лесопильного цеха, когда проходил мимо бунта — высокой горы бревен, сзади послышался шорох, он резко обернулся — за бунт метнулась фигура. Картавый поспешил обратно, но за бунтом уже никого не было. Он обошел гору бревен, затем другую — фигура как сквозь землю провалилась. Картавый усмехнулся, поднялся к цеху и с трудом отворил тяжелые ворота.

Косой стоял, опершись о лопату, которой сгребал опилки — он был невысок, худ, но шустрый. Картавый попытался разговаривать, но в лесопильном цехе было шумно, огромные пилорамы заглатывали длинные бревна, и зубья пил лихорадочно грызли их, распуская на доски. Приходилось кричать. Наконец, Картавому это надоело, и он показал рукой на дверь, мол, выйдем. Косой кивнул, они вышли. Яркое солнце и теплый летний ветерок заставили Картавого стиснуть зубы — ему вдруг до боли захотелось на свободу.

— Врач здешний — сачок, — объяснял Косой. — На месте шиш найдешь. А медсестра, тетка лет сорока из поселка, в медицине ни в зуб ногой.