Владимир Колычев - И жизнь моя – вечная игра

– Не знаю, как тебя раньше погоняли, но теперь ты – Окурок! Уяснил?

Мелкий снова кивнул, но Тимофей на него уже не смотрел. Все внимание было приковано к здоровяку, который чересчур резво вскочил на ноги, отпрыгнул назад и, пытаясь испепелить его взглядом, вытащил из полусапожка отвертку с острозаточенным жалом.

– А это ты зря, Баклан! – угрожающе насупился Тимофей.

Он ждал атаку, но противник стоял – злобно раздувал ноздри и нерешительно перебрасывал заточку с одной руки на другую.

– Ну чего стоишь? Взял нож – бей!

Это был один из основных законов тюрьмы. И сам он по жизни придерживался этого правила. Прицелился – стреляй...

– Молись, сука! – все-таки решился Баклан.

И, как бык на матадора, бросился на врага. Но слишком тупым был этот «бык» и неповоротлив. Зато Тимофей пребывал в отличной форме. Не зря последние два года он усиленно занимался в спортивном зале, совершенствовал навыки рукопашного боя.

Баклан сначала потерял заточку, а затем, после встречи с кулаком – и сознание.

В чувство его приводил Окурок. Под насмешливо-ехидные взоры примолкшей толпы. Тимофей уже вернулся на свое место. Достал сигарету, но зажигать ее не стал, чтобы никто не подумал, будто он закуривает от волнения...

На «сборке» он провел две ночи. Но ни одна зараза больше не потревожила его. Затем была баня – без парилки, с прохладной водой. Прожарку одежды он успешно миновал, откупившись от «козла» из тюремной обслуги пачкой сигарет. В каптерке пришлось отстегнуть монету, чтобы получить более-менее приличную скатку – матрац с завернутыми в него спальными принадлежностями.

Он не надеялся на щадящий режим. Если его не швырнули в карцер за драку в камере, это еще не значило, что начальник тюрьмы не знает о его существовании. И вряд ли он будет лоялен к нему...

Предчувствия его не обманули. Тимофей попал в большую, но переполненную камеру. В нос ударило тошнотворное амбре – жуткая смесь из запахов немытых тел, человеческих испражнений и недоеденной кислой капусты. Народу несть числа – «пассажир» на «пассажире» и «пассажиром» погоняет. На каждой шконке по два-три арестанта, а на крайних, тех, что поближе к «дальняку» с унитазом, – по четыре. У самой параши на полу, впритирку друг к другу, сидели два несчастных существа человеческого типа. Не трудно было догадаться, к какой касте принадлежали эти изгои. Тимофею стало не по себе. Ведь именно к числу отверженных обещал его причислить Головатый. И если это вдруг случится, то не станет Алекс убивать сподличавшего мента. Уважающие себя пацаны не мстят за «петухов»...

Два яруса угловых шконок были заняты представителям верхних ступеней тюремной иерархии. Тимофея никто не встречал, на него почти не обращали внимания, но сам, по своему разумению, он разместиться в камере не мог. Поэтому, хочешь не хочешь, а надо было идти на поклон к камерным авторитетам.

Их было трое. Одни худой, иссушенный «палочкой Коха», наркотой и долгими годами, проведенными в неволе. Глядя на него издали, трудно было бы понять, в чем душа держится. Но Тимофей видел его вблизи, через глаза чувствовал мощь его внутренней силы. Как чувствовал суровую и в чем-то страшную мудрость прожженного зэка, опасную хитрость и способность к вероломству. Второй был такой же худой, но вид отнюдь не чахоточный. Свежий, можно сказать, вид. Как будто только-только с воли человек сюда заехал. Здоровый цвет лица, насыщенная синева блатных татуировок. Глаза желтоватые, но у кого из зэков нет проблем с печенью?.. Третий был моложе всех, лет тридцать на вид, может, чуть больше. Крепкий на вид мужчина – сильная шея, мощные плечи. Ворот рубахи широко распахнут, но не видать на груди лагерных наколок. Только на пальце синеет какой-то перстенек. Большая голова, огромные залысины, щетинистые козырьки густых черных бровей, взгляд въедливый, алчный.

Авторитеты так и остались сидеть, но их «быки» поднялись со своих мест, настороженно и с угрозой всматриваясь в Тимофея. Их было также трое. И никто из них не отличался атлетической мощью. Но, видно, все трое резкие, агрессивные и жадные на расправу.

– Здорово, братва!

Не выпуская из рук «скатку», Тимофей изловчился достать из сумку заранее подготовленный пакет с харчами. Хлеб, сало, колбаса, чай, сигареты россыпью...

– Это на «общак», – выкладывая это богатство на общий стол, сказал Тимофей.

Все три авторитета поощрительно кивнули. Но самый молодой из них сказал, надменно усмехнувшись.