Владимир Колычев - И жизнь моя – вечная игра

От боли, но больше от слабости Тимофей потерял сознание. Очнулся, когда лекарь перетягивал ему раны, но тут же снова провалился в забытье. Он смутно помнил, как его перебрасывали через лошадь, как везли по ночной дороге.

Уже было светло, когда его привезли в Рязань, сбросили на землю в пыль княжеского двора. Вышедший к нему Глеб был остановлен воеводой Голованом, они долго о чем-то говорили, и в конце концов Тимофей остался без княжеского благоволения. Ни словом не перемолвился с ним Глеб, отправился обратно в свои палаты, а Тимофея взяли за ноги и отволокли на тюремный двор, где сбросили в глубокую яму.

Как человеку знатному, ему оказали честь. Яма была совсем свежей, он стал первым узником в ней. Не было здесь зловонных испражнений, и дно не устилали кости сгнивших здесь преступников. Пол простелен сеном, стены на сажень вверх обнесены вербовой плетенкой. Но это было единственное, что могло бы порадовать Тимофея. А в остальном – полная безнадежность. Не захотел говорить с ним рязанский князь, обрек на тюремное затворничество. Если будут кормить, хорошо, если нет, все равно не протянет он долго. Раны загноятся, кровь вспыхнет убивающим огнем... И эта яма станет для него могилой...

Шло время. Кормили его плохо – бросят кусок хлеба на весь день, спустят на веревке кувшин с водой, вот и вся радость. Тимофей чувствовал, что его здоровье идет на поправку. Но это его не радовало. Он не знал, что творится в его вотчинах, лишь представлял, как войско Голована ставит под себя его города – где силой слова, где силой огня и меча. А может, все уже закончено. Может, его владения уже отошли под пяту великого рязанского князя...

Однажды ночью стража убрала дощатый заслон над его головой.

– Может, все-таки одумаешься? – донесся до него приглушенный незнакомый мужской голос.

– Нет, все решено...

Зато женский голос был знаком ему до боли. Только Лада могла набраться храбрости, чтобы спуститься к нему в яму – на веревке, в мужских одеяниях.

– Ты меня не убьешь? – напряженно спросила она, встревоженно всматриваясь в него.

В ночном небе луна и звезды, но в яме все равно темно – хоть глаз выколи. Пытается Лада, но не может разглядеть Тимофея. Зато он видит ее превосходно: его глаза давно привыкли к темноте.

– За что мне тебя убивать? – спросил он.

– Я предала тебя...

– Ты предала меня?

– Да... То есть не совсем...

– Скажи мне все, как было.

– Было... Ты еще в Заболони был, а Голован ко мне подступился. Никто не знал о нашей встрече, но она была. У реки, в темном месте... Он сказал, что дни твои сочтены. Сказал, что я могу умереть вместе с тобой...

– Ты испугалась?

– Нет... Но он сказал, что у тебя есть любава в Подостове, что ты ездишь к ней... Я страшно обиделась...

– Потому и предала?

– Нет... Не предавала... То есть да, но потому, что не сказала тебе про Голована...

– Если бы сказала, все могло быть по-другому...

– Не знаю, он сказал, что обложил тебя со всех сторон. Сказал, что большой заговор против тебя... И все равно я должна была тебе сказать. Но эта любава... Я видела ее... Мертвая она была. А все равно красивая...

– Мертвая, – горестно улыбнулся Тимофей. – И красивая... И она предала. И ты...

– Но я спасла тебя... Если бы не я, убил бы тебя Голован...

– Он и так меня убил. Я уже, считай, умер в этой яме...

– Я мазь принесла. Ту самую, которой уже лечила твои раны...

– Спаси тебя Бог. Но ни к чему это...

– Ты не должен хоронить себя.

– А ради чего жить?

– Ради себя. Ради жены твоей, ради твоего будущего сына...

– А ради тебя?

– И ради меня... – запнувшись, совсем уж неуверенно сказала Лада.

– Что-то хлипко звучит твое слово... С Голованом спуталась?

– Спуталась, – опечаленно кивнула она. – Ключницей он меня к себе взял... У тебя тоже ключницей была...

– У князя ты в ключницах была. А тут какой-то воевода... Но и князь был... Нет больше князя, так я понимаю? – с надеждой услышать отрицательный ответ спросил Тимофей.

– Голован Подостов взял, Чирков, Терлец, Ревень... Без боя сдались... Одна Заболонь в осаде, – отводя в сторону взгляд, сказала Лада. – В походе сейчас Голован. И Глеб вместе с ним...

– Мне надо туда! – встрепенулся Тимофей.

– Тщетно. Помочь я тебе не смогу. Еле-еле уговорила начальника стражи, чтобы к тебе попасть. Если Голован узнает... А он узнает... Но я все равно не жалею, что попала к тебе...

– Побудешь со мной, и обратно, к воеводе в хоромы? – язвительно спросил Тимофей.

– Да, врать не стану. С ним я живу. Из похода его жду... Но, поверь, я тебя не предавала. Он не говорил мне, что ловушку тебе в Подостове готовит. Сама догадалась, когда ты уже ушел... Говорила же тебе, что беду чую. Сам себе сети на погибель сплел. А Голован лишь запутал тебя в них... Не надо было уезжать от меня...