Татьяна Степанова - Предсказание – End

У Веры Захаровны не водилось любовников – увы, никогда. Инструктор исполкома Бондарь – женатый, лысый – был не в счет. Она переспала с ним (боже, как это было давно) отчасти потому, чтобы он устроил ее на работу в исполком (походатайствовал, нажал нужные кнопки. Он это мог, Бондарь). Отчасти потому, что природа требовала свое – в тридцать (а Вере Захаровне тогда столько и было лет) уже просто неприлично, вредно для здоровья быть девственницей. Впрочем, женатый исполкомовский Бондарь ее надежд в постели не оправдал. Все происшедшее не оставило почти никаких следов – ни в памяти, ни в физиологии. Опыт не удался. И впоследствии Вера Захаровна его не повторяла. Не с кем было повторять – вот в чем штука-то была. Никто не добивался ее, не звонил по ночам, не провожал после работы, не приглашал в кино. Она была никому не интересна как женщина. Ни тогда, в прошлом, ни теперь, когда она уже была близка к своему пятидесятилетнему юбилею. И даже Юлия Шубина была абсолютно спокойна, когда они вдвоем, Шубин и Вера Захаровна, уезжали куда-то – в областной центр, в соседний регион, в Москву на совещание. Юлия Шубина Веру Захаровну не ревновала – и это было словно общий индикатор, словно лакмусовая бумага.

Шубин с грохотом распахнул дверь. Вера Захаровна глянула на него выжидательно и чуть иронично – чего изволите, господин и повелитель?

– Зайдите ко мне, Вера Захаровна, – попросил он сипло.

Она подчинилась. Шубин пересек кабинет, подошел к окну. Вера Захаровна машинально отметила: пора поменять жалюзи на окне, надо позвонить коменданту здания. Кабинет Шубина – просторный и солнечный – она содержала в образцовом порядке, строго следя, чтобы итальянская офисная мебель и все аксессуары – письменный прибор в стиле хай-тек, ноутбук, которым Шубин почти никогда не пользовался, бронзовая статуэтка коня, подаренная на день рождения, гобелен на стене в виде герба региона – аляповатое произведение местной ковровой фабрики, – все было на месте.

– Подойдите, пожалуйста, к окну, – попросил Шубин.

Вера Захаровна подошла. Окна мэрии выходили на площадь. Напротив, на углу, располагался салон красоты. Вера Захаровна посмотрела туда – ее мысли были связаны с этим местом. Возле салона она увидела Кассиопею Хайретдинову рядом с каким-то плотным блондином в черном костюме (это был Фома), еще какого-то незнакомца – маленького роста, но тоже хорошо, по– столичному одетого (а это был Мещерский), увидела Юлию Шубину и жену прокурора – Марину Андреевну. В дверях маячила Кира – менеджер салона красоты. Из всех находившихся в тот момент в салоне Вера Захаровна не увидела лишь продавщицу Наталью Куприянову. Она даже и не узнала тогда, что та была там тоже, что именно она и подняла весь этот странный переполох среди бела дня.

А потом Вера Захаровна узрела и еще одного незнакомца – они все, вся эта группа, молча и напряженно уставились на него. И это было так странно, потому что до этого в Тихом Городке, не лишенном своего собственного этикета, приезжих вот так в упор, нагло не разглядывали. Сначала она увидела его машину и отметила, что машина – новая иномарка, и весьма, наверное, дорогая. Черная, как вороново крыло. Белая рубашка незнакомца контрастировала с этой сияющей чернотой. Незнакомец повернул голову и посмотрел в сторону мэрии.

Шубин отступил на шаг от окна.

– Вы его не узнаете? – спросил он.

– Нет, – Вера Захаровна сейчас больше удивлялась ему.

– Помните Либлинга – главного инженера полигона? Вы должны его помнить.

– Помню, его я помню…

– Это Герман, его сын. – Шубин не отрывал глаз от окна.

Вера Захаровна вытянула шею. Этот парень… мужчина… хозяин этой вот машины… этот красавец… тот? Тот самый?!

– Узнаете его?

– Нет, – она покачала головой, – его невозможно узнать.

– А я его сразу узнал, – Шубин сглотнул. – И Самолетов узнал его сразу, он звонил мне только что.

Вера Захаровна смотрела вниз, туда, где стоял незнакомец. Он стоял в центре площади – спокойно, словно заезжий турист. И вместе с тем он как бы давал себя увидеть – вот он я. И я здесь.

Вера Захаровна была потрясена. Сын главного инженера полигона Либлинга… Она помнила его. Многие в Тихом Городке помнили его. С этим парнем – конечно же, его звали Герман, как она могла это забыть? – была связана длинная история. И то ужасное убийство в парке этой девушки – внучки академика… Как же ее звали, бедную, – Инга, Ирина? Нет, Ирма, Ирма Черкасс, у нее еще был младший брат. А у этого – кто там сейчас на площади – была сестра, которую звали…