Збигнев Ненацкий - Трость с секретом

– Вы не заметили, какая это была страничка?

– Где там, у меня и мысли такой не было! Тем более что он буквально через секунду отдал мне календарь.

– Гм… – Генрик начал размышлять вслух. – То, что вы сейчас сказали, несколько изменяет мой взгляд на случившееся. Вчера около четырех я был у Бутылло и разговаривал о моей трости. Сразу после разговора со мной Бутылло на машине уехал в Лодзь. Я думал, что отъезд связан с тросточкой. Теперь мне понятно, зачем он появился у вас. Услышав от меня, что вы нашли деловые записки вашего брата, он помчался в Лодзь, полагая найти нужные ему сведения. Да-да, теперь все становится на свои места. Я догадался, почему Бутылло выдавал себя за магистра Рикерта.

– О чем это вы? – не поняла старушка.

– В Бутылло я распознал того мужчину, который хозяйничал в квартире под видом вашего брата.

– Мне кажется, он все время был с нами на кладбище, – неуверенно произнесла старушка.

– У него есть машина. Может быть, после того как вынесли гроб, он на минуту остался в квартире и столкнулся со мной. Л потом сразу поехал на кладбище. Это все не могло занять много времени. Его кратковременное отсутствие вы могли просто не заметить. Он остался в квартире покойного, чтобы найти его записную книжку.

Старушка пожала плечами:

– Здесь что-то не так. Если бы он искал календарик, он бы его нашел.

– Но ведь вы сами говорили, что записная книжка лежала в тайнике.

– Бутылло достаточно разбирался в старинной мебели, чтобы обнаружить тайник. Вдобавок мне сдается, будто секретер брату продал он.

– Может быть, на старый календарик он не обратил внимания?

– Вот это уже более вероятно. Впрочем, найдя в тайнике вместо записной книжки календарик, он должен был догадаться, что календарик лежал там не случайно.

Генрик задумался.

– Вы правы. Бутылло искал что-то другое, какую-то вещь. Как только он услышал от меня, что мне нужна информация об одной вещи, он тут же пригласил меня в комнату. Узнав, что речь идет о тросточке, он отделался от меня и поехал на кладбище. Я думаю, его поиски ни к чему не привели. Иначе он не стал бы со мной разговаривать. Но тогда Бутылло еще не думал о записной книжке. Насколько я помню, вы сказали ему, что магистр Рикерт не вел никаких деловых записей?

– Я была уверена в этом, пока не нашла календарик.

– Вот видите! А узнав от меня о существовании записной книжки, он бросился в Лодзь, чтобы…

– Ну-ну? – заинтересованно подхватила старушка.

– Чтобы узнать, не продана ли вещь, которую он ищет, а если продана, то кому.

В этот момент в дверь постучали. Старушка пошла открывать и вернулась в сопровождении толстого следователя, который днем заходил к Генрику.

– Боже мой, мир воистину тесен!

– Что да, то да, – согласился толстяк.

– Никуда мне от вас не скрыться, – проговорил Генрик с отчаянием в голосе.

Но следователь не был расположен к шуткам.

– Вы выполнили мою просьбу? – сурово спросил он Генрика. Тот показал ему палец, запачканный тушью.

– Визит прошел в теплой и дружеской обстановке.

Гость удовлетворенно кивнул. Осмелевший Генрик спросил его:

– Мое алиби подтвердилось?

– Еще нет, – и повернулся к старушке – Я веду следствие по делу об убийстве гражданина Бутылло, а поскольку ваш брат магистр Рикерт, погибший в автомобильной катастрофе, – он как бы специально для Генрика подчеркнул последние слова, – был близким другом убитого, я хотел бы задать вам несколько вопросов.

– Я к вашим услугам, – сказала старушка.

Генрик попрощался с сестрой Рикерта и толстым следователем, которому тактичность Генрика явно пришлась по душе.

30 мая, вечер

Генрик вернулся домой, когда на город уже опустились сумерки. Он надеялся, что к нему придет Розанна, которая может подтвердить его алиби. Можно было позвонить в дом моделей, но вряд ли это имело смысл: он не знал ни ее фамилии, ни настоящего имени. Приготовил себе ужин, потом улегся на тахту и попытался подытожить впечатления последних часов. Течение его мыслей было прервано телефонным звонком.

– С вами говорит Амброзяк из архива милиции. Майор Бучек заинтересовал меня рассказом о вашей трости. У меня сложилось впечатление, что когда-то она принадлежала Иосифу Очко.

– Да, да, я слушаю вас! – обрадованно прокричал в трубку Генрик.

– Это было довольно трудно. Дело в том, что в нашем архиве хранятся материалы начиная только с восемнадцатого года. Все-таки нам удалось установить, что Очко подвизался в Лодзи с 1890 по 1903 год, когда он был повешен за убийство с целью грабежа. Очко являлся, если можно так выразиться, королем лодзинского преступного мира и имел связь с царской полицией и лодзинскими фабрикантами, которые использовали его для различных «мокрых» дел. Благодаря опеке фабрикантов он долгое время действовал безнаказанно. Но в 1903 году Очко убил и ограбил одного из лодзинских торговцев-оптовиков, и его приговорили к смертной казни через повешение. Приговор был приведен в исполнение. Интересный факт: на процессе Очко выдал двух своих старых покровителей. Один из них, царский губернатор Миллер, был скомпрометирован настолько, что заседания суда происходили при закрытых дверях; протоколы процесса были впоследствии «утеряны». Но, несмотря на закрытые двери, в город просочились кое-какие сведения. Ходили слухи, будто в 1892 году по приказу губернатора Миллера Очко спровоцировал известные лодзинские беспорядки и еврейский погром.