Ростислав Самбук - Миллион в сигаретной пачке

Степная улица, куда Хаблак поспешил с Печерска, состояла фактически из двух девятиэтажных домов. Возле подъезда Булавацкого белой «Волги» не было видно, и капитан подумал, что Борис Свиридович вряд ли теряет время дома. Так оно и оказалось: на звонки никто не ответил. Капитан разыскал дворничиху и через несколько минут узнал, что Булавацкий еще сегодня утром был дома. Живет один в однокомнатной квартире, холостяк. И, что самое главное, Борис Свиридович отбыл сегодня куда-то на юг.

Куда конкретно?

Нет, этого дворничиха не знает.

А откуда она знает, что Булавацкий уехал на юг?

Очень просто, Борис Свиридович рассказал ей об этом и даже оставил ей ключ от квартиры, чтобы поливала цветы.

Хаблак расспросил про образ жизни Булавацкого. Оказалось, что дворничиха считает того чуть ли не образцом всяческих добродетелей. Она никогда не видела его пьяным, никто к нему не ходит, живет Борис Свиридович скромно, и странно, чего это милиция заинтересовалась им?

Свидетель, объяснил Хаблак, свидетель по важному делу. Очень жаль, что опоздал и не смог побеседовать с Борисом Свиридовичем. Но, в конце концов, время терпит. И через месяц они обязательно встретятся.

Дежурному по кооперативному гаражу хватило буквально нескольких секунд, чтобы, заглянув в книгу учета автомашин, ответить: автомобиль Булавацкого на месте. Второй этаж, бокс номер сорок семь. Капитан хочет убедиться – пожалуйста. Но в чем дело? Расследуется небольшая авария? Но ведь он сам видел, как несколько часов назад автомобиль Булавацкого возвращался в гараж, и на нем не было ни одной царапины…

Дежурный проводил капитана в сорок седьмой бокс – белая «Волга» была чисто вымыта, отполирована и правда – ни одной царапинки.

Выходит, Булавацкий отправился на юг самолетом, поездом или автобусом. Это и ребенку понятно. Очевидно, один, без Ларисы Яковлевны. Если бы они решили провести отпуск вдвоем, небось, поехали бы на машине, на двоих труднее достать путевки в санаторий или дом отдыха, а «дикарем» удобнее на автомобиле. Да и вообще – машина, видно, совсем новая, еще не успела надоесть Борису Свиридовичу, и он, конечно, хотел бы повозить по югу любимую женщину…

Но зачем гадать? Еще сегодня, в крайнем случае завтра утром, они выяснят, осталась ли в Сосновке Успенская. Кстати, вот первый просчет, капитан Хаблак. Мог бы догадаться сразу же в Сосновке поинтересоваться, оформила ли Лариса Яковлевна отпуск. Но кто мог подумать, что Булавацкий отправился на юг?

Итак, быстрее в уголовный розыск и позвонить оттуда в Сосновку.

Оказалось, что Воловик уже звонил капитану – Успенская вернулась домой на такси с киевским номером, и участковый ждал указаний Хаблака.

По всему было видно, что капитану придется второй раз за день ехать в приднепровский поселок, но сначала доложить о сделанном Каштанову. Докладывая, капитан еще раз попробовал напомнить полковнику, что ловить разных расхитителей и растратчиков больше подходит обэхаэсовцам. Им достаточно одного взгляда, чтобы отличить дельца с размахом от начинающего хапуги, так же, как и ему, Хаблаку, сразу видно, кто перед ним: мелкий карманный воришка или матерый рецидивист.

Конечно, согласился полковник, но мы же условились: если потребуется, к расследованию подключатся работники из соответствующего отдела, возможно, дело вообще передадут им.

Хаблак хотел заметить, что подключаться и доводить дело до конца значительно приятнее, чем блуждать в потемках на ощупь, но воздержался. Кому-кому, а офицерам милиции не полагается делить работу на грязную и чистую. Чистого у них, к сожалению, мало, да и мериться славой не пристало.

В Сосновку капитан попал после восьми вечера. Узнал от Воловика, что Успенская до девяти на уроках в музыкальной школе, – значит, есть время поужинать. Если капитан не возражает, Воловик хотел бы пригласить его на ужин к себе, жена уже ждет.

После вкусного ужина Хаблаку не хотелось никуда идти, как раз бы вздремнуть часок-другой, но что поделаешь, стрелка часов миновала девять, и Лариса Яковлевна, небось, уже дома.

Им открыла невысокая женщина в цветастом нейлоновом халатике, черноволосая и пухленькая, не красавица, как сразу определил Хаблак. но симпатичная и живая – с большими пытливыми глазами и легким пушком над верхней губой. Было ей едва за тридцать, и, видно, следила за собой: в прихожей пахло духами и каким-то горьковатым кремом, должно быть, миндальным.

Узнав, кто пришел к ней, Успенская округлила глаза: кого-кого, а милиции не ждала. И все же гостеприимно пригласила в комнату – небольшую, но красиво меблированную. Уголок возле окна занимало дорогое чехословацкое пианино, на журнальном столике возле тахты и на инструменте в хрустальных вазах стояли красные и белые розы на высоких стеблях, и это придавало комнате праздничность и даже торжественность.