Михаил Черненок - Иллюзия жизни

Голубев посмотрел на часы – до обеда было еще далеко. Он хотел попрощаться с тетей Мотей, но та вдруг спросила:

– Что это милиция заинтересовалась Царьковым? Набедокурил Гоша чего?

– Вчера в грозу машина его сгорела, – уклончиво ответил Слава.

– О, Господи!.. Сам-то жив остался или как?…

Пришлось вновь увильнуть:

– Пока не известно, выясняем обстоятельства пожара.

О том, что большая часть «ограниченного контингента» советских войск вернулась из Афганистана не только с физическими ранениями, но и с нарушенной психикой, Голубев знал давно. Выжившие из ума старцы брежневского политбюро, толкнувшие великую державу в заведомо проигрышную авантюру, не представляли, какую беду принесет многострадальной России их безумная затея. Невыносимый для северного человека афганский зной, заставлявший даже генералов подстригаться почти наголо, поднятый суховеями скрипучий песок на зубах, кровавые схватки с озверевшими до фанатизма душманами, беспредел отцов-командиров, водка и наркотики изувечили души едва достигших совершеннолетия «интернационалистов». Уцелевшие в бессмысленной мясорубке защитники чужой «свободы» вернулись на Родину в разгар перестройки. Впавшее в перестроечную эйфорию Отечество бросило их на произвол судьбы. Наученные убивать, но не имеющие гражданской специальности парни оказались не у дел. Одни из них стали тихо спиваться, другие в поисках куска хлеба потянулись к криминальным группировкам, расплодившимся в ту пору, будто грибы после теплого дождя.

Анализируя рассказанное тетей Мотей Пешеходовой, Слава сделал вывод, что Георгий Васильевич Царьков – типичная жертва афганских событий. Вставленная хирургами в голову Гоши «пластинка из очень прочного металла» спасла ему жизнь, но не восстановила нарушенную психику: А поступки психически нездорового человека, как известно, не поддаются логическому осмыслению. Разгадать бредовый замысел не сможет никакой мудрец. На основании имеющейся информации о загадочном ЧП, уверенно можно было утверждать лишь то, что у кладбища сгорела «Тойота», принадлежавшая Георгию Васильевичу Царькову, и поминал погибшего в Афгане дружка никто иной, как этот самый Царьков. Почему он назвался кладбищенскому сторожу Федором Разиным или Дразиным, казалось замысловатой загадкой. Какая необходимость заставила его скрыть от случайного собутыльника свое подлинное имя?…

Мучительно пытаясь разгадать непостижимое, Голубев вышел с улицы Кедровой к автобусной остановке. Одновременно с ним, визгнув тормозами, тут же остановился переполненный пассажирами маршрутный автобус. Решив доехать в удачно подвернувшемся транспорте до прокуратуры, Слава бросился к распахнувшейся со скрипом двери, протянул руку, чтобы ухватиться за поручень, но из автобуса прямо к нему в объятия буквально вывалился элегантно одетый Витя Синяков. Покрытое потной испариной красное, словно кумач, лицо известного в райцентре карманника было таким растерянным, что Слава мигом забыл о поездке. Изобразив неописуемую радость, он воскликнул:

– Какие люди в Голливуде!

– Здрасьте, – смущенно выдавил Синяков.

– Здорово, Витюшка. С удачей тебя.

– С какой?

– Из чужого кармана.

– Я давно завязал, Вячеслав Дмитрич.

– Не верю.

Синяков надушенным носовым платком вытер потное лицо и широко развел руки:

– Обыскивайте.

– Не буду, – Слава, проводив взглядом отъезжающий автобус, указал на пустующую в остановочном павильончике скамейку: – Присядем, обменяемся опытом творческой работы.

– Какое у нас с вами творчество?

– Ну, как же. Ты – творец, я – критик. Преимущество на твоей стороне. Мне – хуже. Приходится осмысливать закрученные тобой сюжетные ходы.

– Да бросьте…

– Бросил бы, но не могу. Служба обязывает. Давно тебя не видел. Хочу узнать: как дела, как семья? Или опять на такие пустяковые вопросы ответишь по-российски: «Денег нет»?

– Есть деньги. И довольно чистые, отмывать не надо.

– Ответ, достойный делового человека…

В криминальных кругах райцентра Витя Синяков слыл самым фартовым специалистом по «карманной тяге». В отличие от измотанных наркотой «рукосуев», брезгливо именуемых в блатном мире щипачами, которые, добывая деньги на очередную дозу, сплошь да рядом теряют рассудок, щеголеватый красавец «Синяк» извлекал чужие кошельки так изящно, что никогда не «засвечивался» на месте преступления и не имел ни одной ходки на зону за рискованный карманный промысел. Еще Витя промышлял карточной игрой, где тоже был блестящим виртуозом и шутя обставлял всех райцентровских шулеров. Играл всегда на трезвую голову. Лишь однажды сел за картишки в изрядном подпитии и вляпался, мягко говоря, в несвойственное: не только проигрался до нитки, но и оказался втянутым в групповую кражу из коммерческой палатки. Оказавшись на скамье подсудимых, Синяков не стал изворачиваться и выгораживать подельников. Учитывая чистосердечное признание и первую судимость, суд определил Вите трехгодичное наказание условно. На вопрос судьи – согласен ли подсудимый с таким решением? – Витя, смущенно опустив глаза, тихо ответил «Да, тюрьма не место для интеллигентного человека». С той поры прошло три года. За это время в райцентре Синякова никто не видал. До Славы Голубева доходил слушок, будто Витя окопался в Новосибирске и, неведомо на какие доходы, зажил там припеваючи. И вот нежданно-негаданно Его Величество случай свел Славу с Витюшкой, что называется, лицом к лицу.