Анатолий Жаренов - Выстрел из прошлого

В июне сорок первого Ивонна написала доктору Выходцеву, чтобы он встретил мальчиков, которые готовы «биться за металл». Это не ее слова, но мысль была именно такой. Она написала доктору, что «они все знают», но им «надо помочь». У доктора глаза полезли на лоб: о металле он не имел представления. «Ты обязан это сделать, Базиль, – писала она, – не только ради нашего прошлого, но и ради их будущего. Если ты этого не сделаешь, я уничтожу тебя – ты потеряешь все: авторитет, уважение, наконец, место. У меня есть возможность доказать, что ты преступник, и доказать так, что меня это не заденет. Да если и заденет, терять мне больше нечего. Я хочу, чтобы ты помнил об этом».

Письмо Ивонна написала по-французски, но закончила его постскриптумом из непечатных выражений на родном языке. Не удержалась.

Доктор на письмо не ответил. Началась война.

Ивонна снова рвала и метала.

Мальчики ждали повесток.

«Я не хочу, чтобы вы погибли, – сказала как-то Ивонна. – Золото спасет нас, оградит от войны. Вы будете жить. Мы сумеем перебраться за границу. Мы…»

Она говорила о четверых, но подразумевала двоих – себя и сына.

И когда началась эвакуация нылкинского детдома, Ивонна сказала: «Пора».

Мальчики не хотели умирать, мальчики грезили об Австралии.

– Ну так что же было дальше, Выходцев?

Выходцев уже не выпячивал губы. Сидел мешком на стуле. Жалкий комок старого мяса и костей, небрежно всунутый в серый костюм… Убийца…

– Мы выкопали саквояж с золотом ночью. И пошли на развилку дорог…

– Продолжайте…

– Саквояж был тяжелый… Думали дождаться попутки, но машин не было… Где-то около пяти утра показался фургончик. Мы остановили его… Анна Тимофеевна сидела за шофера.

– Она не сказала, почему?

– Нет. Сказала только, что торопится. Ей надо было возвратиться за сыном и забрать остатки имущества.

– Почему она поехала лесной дорогой?

– Потому что… Это мы сказали…

– Что вы сказали?

– Она должна была ехать по шоссе. Но саквояж открылся…

– И она увидела золото? Так, что ли?

– Так. Валентин сел за руль, а ее…

– Что?

– Ее мы оглушили. Она…

– Звала на помощь?

– Да. Кричала, что мы мерзавцы… Воры… Не хотела ничего слушать…

– Потом?

– Около избушки Валентин остановил машину.

– Вы решили ее убить?

– Мы не хотели… Решили связать и оставить в избушке… А она…

– Да…

– Она стала сопротивляться. Ударила Валентина гаечным ключом…

– Кто из вас убил ее?

– Он, Валентин. Вырвал у нее ключ и… А тут еще ребятишки…

– Что?

– Повывалились из кузова… Стали разбегаться… Кричали…

Да, все кричали, кроме Гриши-дурачка. Он забился под крылечко, и убийцы его не нашли. Да они его и не искали. Просто не заметили исчезновения мальчонки. Не до него было. А он видел, как они сбрасывали труп женщины в помойку, как закапывали его. Все он видел, Гриша-дурачок. Но он был дурачком, и понимал он поэтому далеко не все. А они торопились. Они были ошеломлены, испуганы. Никто из них не догадался снять медальон с шеи убитой.

А через три с лишним десятилетия в случайном разговоре подвыпивший Семен Спицын рассказал Мямлину про Гришу и материн медальон.

Мямлин видел Гришины «игры» с веревочкой и раньше. Но раньше Мямлин мало знал, пожалуй, даже ничего не знал. А к тому дню, когда Леснев застал его за проведением «психологического эксперимента», Мямлин многое знал и о многом догадывался… Недаром он так старательно вымарывал из своей «истории Нылки» все упоминания о докторе Выходцеве… Вот только откуда он это знал, на чем строил свои догадки… Это и предстоит выяснить сейчас, подумал Степан Николаевич, и обратился к Выходцеву:

– Продолжайте.

– Мы доехали до Нальска. Машину бросили.

– Да.

– В город вошли пешком.

– Чтобы не привлекать к себе внимания? Дальше.

– Когда проходили мимо военкомата, нас увидел Нифонтов. Он стоял у подъезда.

– И что же? – равнодушно обронил Кириллов, подумав, вот где скрестились пути этих людей. – Вам не удалось проскользнуть мимо, он окликнул вас и…

– Да. Он спросил: «Женя, ты сюда?» Я остановился. У меня была повестка. У Валентина тоже. Но его Нифонтов не знал. Валентин сказал: «Догонишь» – и ушел.

– И Рузаевых вы уже больше не встретили. Так?

Долго их искали?

– Всю ночь.

– Когда же поняли, что они вас надули?

– К утру. Утром пошел в военкомат.

– И возненавидели Нифонтова. Нифонтова, а не Рузаевых. Так?

– Их тоже.

В ту ночь Рузаевы благополучно выбрались из города. А за границу им удрать не удалось. Об этом Выходцев узнал после войны, вернувшись в Нальск. Самого его от передовой спасло финансовое образование. В начале пятидесятых годов ему стало известно, что Рузаевы обосновались в Баку. Там же жил и Нифонтов.