Александр Андрюхин - Искушение Кассандры

«Ну вот! Кажется, и Берестов трюкнулся! — подумал Карасев. — Впрочем, он всегда был таким».

— Леня, поясни!

— Объяснять это долго. Но поверь моему опыту. Я уже десять лет занимаюсь уфологией, аномальными зонами и всякой потусторонней чертовщиной. Так вот, мне не нужно всяких этих рамок и счетчиков. Аномальные места я чувствую шестым чувством. Умом тебе это не понять, а без ума — тем более. Так что поверь мне на слово: место там нечистое.

— Когда ты успел это определить? Вы, кажется, были на втором этаже.

— Ну, когда вы… изволили почивать.

— Ты заходил?

— Да, мы заходили с Галчонком.

— Так это ты, мерзавец, гладил Ленку?

— Бог с тобой! Как ты мог такое подумать? Мы даже не прошли. Увидев такое на полу, мы стыдливо потупили взоры и тактично удалились.

— Удалились через дверь?

— Не через окно же.

— Через какую?

— Через какую и вошли.

— А кто за вами закрыл?

— Сторож, кажется, закрыл.

— А мне он сказал, что не закрывал.

— Так не соображал ни черта! В умат был. А может, он и не закрывал за нами. Я не помню. Кстати, вот что я тебе советую: возьми командировку в Питер и разыщи того художника, который делал эти фигуры. Я думаю, он тебе многое прояснит в этом деле. Я серьезно! Ну, до связи? Меня ждет мольберт!

— Чао! Привет натурщице. И не забудь передать, что ее ждут на репетиции.

Карасев водворил трубку на место и закрыл ладонями виски. Голова побаливала, но не смертельно. «Нужно выпить кофе», — мелькнуло. И еще мелькнуло, что поговорить с восковых дел мастером действительно стоит. Только кто даст командировку в Питер? Если Леонид Григорьевич узнает, что у Тараса главный подозреваемый Берия, он будет смеяться всю оставшуюся жизнь. Шеф требует перепроверить алиби Смирнова. Уверяет, что администратор чего-то темнит… А что, если смотаться в Питер в выходные за свой счет?

Слегка раскинув мозгами, Карасев позвонил в музей и попросил позвать администратора Смирнова.

— Олег Константинович, у вас есть координаты мастера ваших восковых фигур?

— Какие проблемы? Найдем! — бодро ответил Смирнов. — Только, учтите, он вам покажется немного мрачноватым, но это внешне, а так он — мужик общительный. И… в мастерской у него будет вам с непривычки жутковато.

«Мне? — усмехнулся Карасев. — После Ленкиного визга? Черта с два! Все. Решено. Еду!» — и хлопнул по столу.

— Ты опять молчишь? — качала головой мама, возвышаясь над глядящей в окно Катей. — Не молчи, дочка! Развивай свой язык. И брось дурную привычку читать про себя. Читай только вслух!

Катя сидела с ногами на кровати. На коленях у нее был раскрытый Вергилий. Рядом на столике лежал кулечек с семечками и стояло блюдечко с шелухой.

— Ты мне мешаешь, мама! — произнесла она сердито.

Мама просияла.

— Вот видишь: когда ты в себе уверена, говоришь без единой запинки. Главное, что тебе нужно, — быть в себе уверенной. Запомни, ты никого не хуже, не глупее, не бездарнее. Никаких фонетических дефектов у тебя нет. Понятно?

Мама перевела взгляд на семечки и громко вздохнула.

— А семечки грызть не советую. Они сажают голос… Ну расскажи, как у тебя прошло собеседование?

— Я ра-раздумала на журналистику. Я бу-буду п-поступать на исторический.

Улыбка моментально слетела с сияющего лица родительницы.

— Почему на исторический? Ты же мечтала быть телезвездой. Ты из-за этого? — указала на губы мама. — Я уверена: через полгода ты будешь говорить чисто. Главное, быть в себе уверенной. Это у тебя от волнения, от мысли, что не получится. У тебя все получится! Я в тебя верю. И Олег Ефремович в тебя верит.

Странно, но когда-то то же самое говорил историк Астерин. Хотя, конечно, не он, а солнечный бог Аполлон. Эта она помнила очень ясно. На второй день в полночь после первой битвы греков с троянцами он вошел в храм Зевса и протянул ей руку.

— Трою уже не спасти, а тебя спасти еще можно, — произнес он своим дивным баритоном. — Пойдем со мной на вершину Иды. Созерцая землю оттуда, ты можешь многое увидеть и понять в человеческой природе.

— Нет, мое место здесь, среди троянцев, — ответила она. — Они нуждаются в моих пророчествах.

— В твоих пророчествах не нуждаются, потому что в них не верят, кисло улыбнулся Аполлон.

— Это ты напускаешь на меня немоту во время моих предсказаний. И толпа смеется, когда я запинаюсь.

— Таково свойство смертных — сваливать свою немощь на козни богов, сверкнул глазами Аполлон. — Твой язык тебя не слушается потому, что ты сама не веришь в то, что говоришь. Почему же тебе должна верить толпа? Не веря в справедливость бессмертных, как можно верить в благоразумие смертных. Ты не веришь в людей, и они тебе платят тем же. Только искренняя вера в высшее начало смертных может спасти твой несчастный город.