Александр Андрюхин - Искушение Кассандры

— Уйдем отсюда!

Она торопливо схватила бюстгальтер и джинсы, на ходу влезла в босоножки и голой выскочила из зала.

— Постой! — крикнул Карасев, на ходу ныряя в штаны. На одной ноге он допрыгал до коридора и услышал, как в вестибюле громко звякнул крючок, а следом хлопнула дверь.

Карасев полуголый выбежал в вестибюль. Ее не было. Входная дверь распахнута настежь. На полу валялся ее гипюровый бюстгальтер. Так и есть, убежала в одних туфлях с джинсами под мышкой.

Карасев выскочил на крыльцо и хотел во всю глотку крикнуть, чтобы она вернулась, но вовремя одумался. Рядом сельскохозяйственная академия. Еще не дай бог вызовут патрульную машину. Начнется разбираловка. Выяснят, что он следователь по особо важным делам, а так придурковато выглядит: среди ночи, на крыльце музея, бухой, босой, без рубашки, в полуспущенных джинсах… «Эх, свяжешься с этими московскими журналистами…»

Карасев вернулся в вестибюль и плотно закрыл за собой дверь. Подобрал гипюровый бюстгальтер с запахом Лены и направился в каптерку. Сторож спал, все ячейки на «Рубине» горели ровным светом. Сигнализация просто железная.

Карасев зашел в зал с восковыми фигурами, напялил не себя рубашку, носки, кроссовки. На полу осталась только белая блузка Елены. Почему-то пришли на ум стихи Вертинского про созерцание блузы возлюбленной после бурно проведенной ночи. Его еще тогда поразило, что в серебряный век поэзии после ночи любви женщина могла себе позволить оставить у возлюбленного свою новую блузу. Оказывается, и в наш век такое бывает. Карасев улыбнулся, представив себе, как сейчас несется по ночному Ульяновску эта сумасшедшая Ленка в чем мать родила и даже не замечает этого. Вот такие они, безумные жрицы театра…

Тарас посмотрел на часы. Было уже пять. Он сложил Ленкины шмотки в пакет и отправился на второй этаж разыскивать Берестова. В художественном зале их не было. В зале скульптуры на грудь каменной Алины был надет черный бюстгальтер Галки. В оружейном зале на манекен рыцаря был накинут камзол Петра и треуголка. Сами же Леня с Галкой бесследно исчезли. Карасев сполоснул в туалете гжельский фарфор, водворил поднос восемнадцатого века обратно под стекло, вернул Петру Первому его камзол с треуголкой и вдруг понял, почему эти восковые фигуры нужно охранять особо. Он покачал головой и пошел будить сторожа.

— Мы свою работу закончили, — произнес он.

— Так рано? — удивился сторож, покосившись на часы.

— Мы работаем очень оперативно. Некоторые из нас закончили еще раньше. Кстати, вы за ними, кажется, закрывали?

— Нет, не закрывал, — широко зевнул сторож.

— Странно… — пробормотал Карасев. — Просто канули…

«Как же они вышли? — весь день ломал голову Тарас. — Не по воздуху же улетели?» Он несколько раз звонил Берестову на сотовый, но сотовый был отключен. Дома у Леонида тоже никто не подходил к телефону. «Куда же они с Галкой исчезли?» — недоумевал Тарас. И в двенадцать позвонил Аленке в театр. Аленку позвали.

— Где Галка? — спросила она.

— Это я у тебя хотел спросить, где она! — изумился Тарас. — Они с Леней просто испарились. Ты сама-то как, нормально… добралась?

— Я добралась без проблем. Вот Галка где? Твой друг случайно не маньяк?

— Он художник!

— Так бы и сказал. Тогда понятно, где Галка. Они у нее дома. Он ее рисует, она позирует. Проводят время с пользой для души. Не то что мы.

— Ну если бы ты не покинула меня так поспешно, возможно, и мы бы провели дальнейшее время с пользой для души. Кстати, твоя блузка у меня. И бюстгальтер.

— Да? — удивилась Алена.

В трубке послышалось какое-то шуршание, затем снова всплыл недоуменный голос Алены:

— Точно. Бюстгальтера на мне нет.

— Кстати, Галкин бюстгальтер тоже у меня.

— Что я слышу? Да ты, оказывается, шалун… Хм… Ну ладно, мне сейчас некогда. Меня на репетицию зовут…

— Постой, а блузка на тебе? — воскликнул Тарас, но в ответ услышал короткие гудки.

Не успел бедняга водворить трубку на место, как раздался звонок.

— Ну ты здоров трепаться, — услышал он голос Берестова. — Целый день названиваю…

— Да брось заливать, что целый день. Куда ты канул?

— Что значит «канул»? Кануть можно только в небытие. А мне уже обеспечено бессмертие. У меня открылся талант художника.

— Все ясно! Ты у нее дома. Ты ее пишешь, и, как пить дать, в голом виде.

— А разве можно писать еще в каком-то виде? Вообще, работа с обнаженным телом очень захватывает. Конечно, она требует определенных усилий, но удовлетворение получаешь… полное. Потом, я покажу тебя результаты своих трудов, а сейчас я тебе вот что хочу сказать: место, в котором стоят эти восковые фигуры, нечистое. Его надо освятить.