Александр Андрюхин - Казнь за разглашение

Закончив, Берестов жадно вдохнул воздух, как пловец, вынырнувший из глубины, и устало опустил руки. Сенсация есть. Правда, с несколько желтоватым оттенком, но такова газета. Для «Комсомолки» он написал бы ещё менее связным языком, а для журнала «Власть» — вообще строго научным.

Берестов настолько обмяк, что не нашел сил доплестись до Топорова. Он просто набрал его номер и попросил зайти.

— В чем дело?! — возмущенно воскликнул Топоров, энергично влетая в отдел.

Берестов, закатив глаза и высунув язык, кивнул на компьютер. Топоров сразу почувствовал, что пахнет «бомбой». Он подошел к столу и впился глазами в экран. По мере чтения его глаза то разгорались, то тухли, то становились совсем стеклянными. Наконец они перестали двигаться и зам выдохнул:

— Не поверят!

— Нам главное, чтобы газету раскупали, — пробормотал Берестов.

Топоров закусил ус и, немного подумав, скомандовал:

— Верстать! — Затем опомнился: — Где иллюстрации?

— Да вот же, у тебя перед носом! Ну как, Топор, долг перед родиной я исполнил?

Вглядевшись в репродукцию и в рисунок Климентьевой, Топоров опять засомневался:

— Нет, все-таки не поверят. Нужно дать фотографию этой тетки.

— Нет проблем! — ответил Берестов.

Теперь, когда «долг перед родиной» был исполнен, можно было подумать и о вечном. То есть о Лилечке. Берестов посмотрел на часы. Половина седьмого. Ни черта себе, как летит время!

Он нашел её на лестнице сидящей на перевернутом сейфе и смолившей «Кэмел». Вид у неё был грустный.

— Ты не забыла, что у нас мероприятие? — улыбнулся Берестов, отмечая, что его ещё слегка покачивает от только что завершенного труда, как моряка, сошедшего на сушу.

— Я-то нет. А вот коллектив весь в работе, — произнесла она, одарив коллегу теплым взглядом.

— Работа не помеха! Главное, начать. А коллектив подтянется.

— Вы уверены?

— Еще бы! Халява для журналюг столь же притягательна, как свет для мотыльков.

Лилечка швырнула сигарету на подоконник и улыбнулась.

— Где будем пить?

— Начнем с корректорской.

В корректорской Инга с Юлей сосредоточенно вчитывались в свежеотпечатанные полосы, деловито шевеля губами и поминутно заглядывая в словарь Ожегова.

— «Под ними чай другой мужчина пьет», — задумчиво пробормотала Юля, подняв голову на неожиданных гостей. — Это эпиграф из песни Визбора. Скажите, «чай» нужно выделять запятыми?

— Смотря какой чай! — ответил с умным лицом Берестов. — Если Рязанской чаеразвесочной фабрики, то его можно взять и в скобки, и даже в кавычки. Но лучше приготовить стаканы.

Девчонки переглянулись и пожали плечами. Когда же увидели внезапно вынырнувшую из пакета бутылку шампанского, понимающе заулыбались.

— По какому поводу пьем?

— А без всякого повода! За мир, за родину, за урожай!

Лилечка развернула шоколадку, корректорши достали из стола стаканы и печенье. Берестов откупорил коньяк и принялся откручивать пробку от шампанского.

— Коллектив звать? — спросила Лилечка.

— Сами придут, — ответил Берестов.

И точно, не успел он хлопнуть пробкой и разлить по стаканам шампанское, как в к орректорскую начали заглядывать коллеги с одним и тем же вопросом: «Что происходит?»

Берестов каждому терпеливо отвечал, что вчера всех предупреждал о предстоящей гулянке и намекал открытым текстом, чтобы каждый был не только готов морально, но и имел при себе что-нибудь существенное, лучше армянского разлива.

— Ах да! — били себя по лбу коллеги и, вздохнув, отправлялись за стаканами.

Лилечка изящно восседала на стуле нога на ногу, а Берестов напротив неё на столе, вальяжно облокотившись на книжную полку. Она потягивала шампанское, а он коньяк. Можно было наслаждаться и вкусом коньяка, и видом Лилечки, и той специфической легкостью, которая наступает после сваленного с плеч материала. Расслабуха!

Коллеги прибывали. Все входили, и никто не выходил. Берестов взял на себя обязанность Диониса: наливал вновь прибывшим коньяк и шампанское. Некоторым даже и то и другое в один стакан. Коллеги не замечали, озабоченные незаконченными заметками, а Лилечка едва сдерживала смех. Ее глазки блестели, губки горели, щечки все более розовели. К тому же запах, исходивший от нее, все более заполнял эту тесную корректорскую.

Гул по мере опустошения бутылок возрастал, привлекая внимание уже не только братьев репортеров, но и бухгалтеров с компьютерщиками.

— Тише! — прикладывала палец к губам Юля. — Топоров услышит. А нам ещё столько вычитывать. Боже мой! Куда вы пишете?