Андрей Кивинов - Каникулы строгого режима

Смотрящий взвыл, из Шрека превратившись в ослика. Упавший попытался перекатиться под нары, но это уже было нереально — на него обрушился камнепад. В руке одного из нападавших зэков мелькнула заточка. Где должен носить нож хороший мент? В спине!.. Сейчас, сука, сейчас… Это тебе не в кабинете признанки из невиновных выколачивать. Смерть неверным! Ситуация вышла из-под контроля, и просьба кума оставить мента в живых, скорее всего, выполнена не будет. Не судьба! Сделали все, что могли, но…

Кольцов уже ничего не соображал. Он рычал от боли и, свернувшись калачиком, по-прежнему защищал разбитыми кулаками голову — единственный способ уцелеть. Хотя бы еще минуту-другую…

«Неужели все закончится так быстро?.. А ты чего ждал?.. Предупреждали ведь. Здесь тебе не „Лав-радио“. Здесь радио „Шансон“. Блатная романтика».

— Ну-ка, ша!!

Хриплый, но мощный голос перекрыл крики разгоряченной братвы. Рука, уже занесшая над ментовской глоткой заточку, замерла в воздухе…

Это кто там мешает святому делу?! Все повернули головы к дверям. И замерли, словно на стоп-кадре. Потому что каким-то своим уркаганским чутьем догадались, что команде лучше подчиниться. Хотя на пороге стоял не вертухай. Скорее, совсем даже наоборот…

Вошедший обвел барак глазами, заметил ишака Казбека:

— Шаман, что за кипеж?

— Сумрак, тут козлина ментовская… Пидором назвал.

Кольцов плохо слышал, что объяснял смотрящий. Вряд ли что-то положительное и доброе. Он протер глаза, залитые кровью, и рассмотрел положенца.

Да, товарищ и вправду внушал уважение. Глыба. Матерый человечище. Хотя и ростом не вышел. Зато глаза… Броню прожгут.

Черные с проседью волосы. Прическа аккуратная, короткая. Квадратный подбородок гладко выбрит. Наш ответ голливудскому Джорджу Клуни. Роба, ушитая по спортивной фигуре и тщательно выглаженная, безо всяких номеров. Сверкающие, тщательно начищенные ботинки. Именно их глянец почему-то бросился Кольцову в глаза. И не потому, что он лежал на полу. Как-то не вязалась зона с блестящими ботинками. Отпаренные брюки. Почти вечерний костюм. Звезда лагерного дефиле.

На кистях никаких наколок, полагающихся по статусу настоящим бродягам. Худые щеки с глубокими носогубными морщинами. На левой — небольшой шрам. Зацепился, видимо, за гвоздик. Под смуглой кожей перекатывались тугие желваки.

Двадцать лет на зоне… Граф Монте-Кристо по сравнению с ним — поц, салага зеленый.

«Все, хана», — подсказал Кольцову внутренний голос в правое ухо, потому что левое ничего не слышало.

Сумрак подошел к лежащему на окровавленном полу недобитому менту. Блатные, почуяв в пришедшем серьезную личность, молча посторонились.

Сумрак повернулся к отдельно сидящим первоходам и мужикам:

— Так дело было?

Те обменялись растерянными взглядами. Сумрак ткнул пальцем в молодого Милюкова.

— Говори ты. Не бойся.

— Вообще-то он сам начал… — Новобранец неуверенно кивнул на Шамана.

— Чего ты фуфляк гонишь! — взорвался Казбек.

— Осади! — Положенец жестом остановил смотрящего. После повернулся к Кольцову:

— За что чалишься?

Кольцов с трудом поднялся на ноги.

— За убийство.

— Кого завалил?

— Своего… Нечаянно.

— Ну, хоть доброе дело сделал, — усмехнулся Сумрак. — Живи пока.

После обернулся к этапу:

— Мента не трогать! А ты, Шаман, не создавай напряженку…

Казбек недобро сверкнул глазами, словно положенец отбил у него невесту.

Сумрак обратился к этапу, спросив, кто в чем нуждается. У кого-то не оказалось «весла» — ложки, у кого-то «шленки» — миски. Кто-то хотел передать весточку родным, что добрался благополучно.

— Копоть! — позвал Сумрак.

В барак тут же заскочил кладовщик.

— Все запомни, завтра же обеспечь… Шаман, возьмешь у меня мобильник, пускай позвонят домой…

У Сумрака действительно хранился один из символов власти — общаковый мобильный телефон, и кто не имел своего, мог им воспользоваться. В Потеряхино стоял ретранслятор, обеспечивавший мобильную связь с большой землей.

— Спасибо… — пробормотал Кольцов, опускаясь на свою койку.

— Спаси Бог твою задницу! — скривился Сумрак. — Попадись ты мне в другом месте, мусор, — своими руками удавил бы… Иди, сопли умой…

Положенец, в общем-то, говорил правду. И не пришел бы сегодня на карантин, кабы не разговор с хозяином тремя часами раньше. Обходя территорию, Вышкин как бы случайно заметил Сумарокова, отдыхавшего с библиотечной книгой в руках на ранней травке в тени плаката «Жизнь без труда — преступление».