Татьяна Степанова - Пир на закате солнца

– Как это пропало? – спросил Приходько.

– Пропало. А потом одна за другой в течение нескольких ночей пропали и все девочки, сестры. Их хотели отвезти в Шкодер, но не успели.

– А их отец, этот партийный деятель?

– Он вернулся из города, когда все уже было кончено. Он понял, что он натворил. Что люди не простят такого. Он застрелился из ружья. Знаете, для него это был самый лучший выход. Иначе бы он тоже, как они…

– Что тоже? – Приходько встал. – Слушайте, я напишу рапорт майору Баерзу о том, как вы выполняете свои обязанности перед КЕЙ ФОР.

– Вот он, – агент ткнул в хозяина кафе, – видел ИХ. Он расскажет вам.

– Ну? – Приходько смерил хозяина кафе взглядом.

Короткий переговор по-албански.

– За деньги расскажет. – Учитель кашлянул. – Десять долларов достаточно.

Сокол с грохотом отодвинул стул. На его смуглом лице было написано: все, с меня хватит этой комедии! Но Приходько решил выдержать до конца. Не то чтобы ему было интересно (он давно вышел из возраста, когда интересует ВОТ ТАКОЕ), не то чтобы оперативный опыт ему подсказывал – стоит, стоит послушать, а так… просто так. Это было что-то похожее на импульс, только вот он не понял – внутренний или внешний. Он достал из бумажника купюру и протянул ее хозяину кафе.

Тот вернулся к стойке, принес бутылку ракии, стаканы, налил всем, выпил сам. Голос у него был хриплый. Учитель Лека переводил:

– Это произошло через два месяца поздней осенью. Здесь, в селе, были мобилизованы все мужчины в отряд самообороны. Его взял с собой отец на ночное дежурство, он был старший отряда. Они ехали верхом. Было не так уж и поздно, хотя осенью рано темнеет. Они услышали рев скота и увидели у дороги несколько коров – из тех, что когда-то пригнали в Крум на пастбище. Коровы были все в мыле и мычали… А потом они с отцом увидели… Одним словом, на коров шла охота – там, в горах. Только охотились не волки, не шакалы, а… Их была целая стая. Он говорит, одна тварь на его глазах вспрыгнула корове на холку и впилась в шею, они повалили свою добычу в траву и начали пожирать живьем, растаскивая по траве кишки. Он говорит, отец заорал не своим голосом «Беги!» и хлестнул его коня плеткой. Тогда, в 72-м, здесь не было машин, только быстрый конь мог спасти…

– Детально опишите нашему водителю маршрут до Крума. – Приходько жестом оборвал обоих.

– Он говорит, их было семеро там в этой стае. Он даже кое-кого узнал, хотя ИХ уже было трудно узнать, очень трудно! – учитель Лека встал. – Я прошу вас. Вы не понимаете. Будет большая беда, если вы…

– Все собираемся и к машине. – Приходько кивнул Рае Чистяковой.

– Что они вам сказали? Почему у них такие лица? – Она вдруг не на шутку встревожилась. – Олег, ты… Митри… – Она обернулась к Соколу.

– Ничего, все пустое, – ответил тот. – Они просто не хотят, чтобы мы ехали в Крум. Боятся, что мы там обнаружим доказательства того, чем они тут все занимались во время войны, служа в банде этого мясника Печа.

В машине он продолжил свою мысль:

– Этот учитель не отрицает, что в селе много бывших бойцов отряда. Если мы что-то найдем в Круме, местная албанская полиция и прокуратура не смогут оставаться в стороне, начнется расследование, их всех потянут к ответу. Печ мертв, с него уже не спросишь, спросят с них – кто был в отряде, кто охранял пленных, кто транспортировал их, кто потом хоронил, прятал тела.

Приходько в этот момент увидел, как агент Лека подошел к шоферу Небойше и начал что-то сбивчиво и страстно ему втолковывать. Небойша вернулся за руль.

– Говорят, туда нет дороги, – сказал он после паузы.

– Туда есть дорога, пусть они не лгут.

Рая Чистякова достала ноутбук и открыла карту Google, увеличила, нашла снимки со спутника. Они сравнили со своей собственной картой.

– Получается, что, по официальным данным, Крум – это территория национального природного заказника, – сообщила Рая.

– А по нашим данным, это район базирования отряда Печа и место, где, возможно, проводились операции по изъятию донорских органов. – Сокол «перелистал» снимки со спутника.

Небойша обернулся к нему и вдруг что-то быстро, нервно произнес по-албански. Какое-то странное словосочетание почти целиком из шипящих.

– Замолчи, – отмахнулся Сокол. – Тебе самому-то не смешно?

– Чего это он? – нахмурился Приходько. Небойша, их переводчик, никогда не позволял себе такого.

– Говорит, что к нему обращался учитель, умолял повернуть назад. Он, мол, свой, должен понять, – Сокол поморщился, – про какую-то пиявку…