Татьяна Степанова - Пир на закате солнца

– С чего это вы решили, что на нее напали там?

– Ну, вы же сами все это выявили, все факты: дверь дома не заперта – раз, фонарик валяется – два, потом та лампочка на террасе, вы велели проверить, она перегорела, значит, горела все дни, свет-то был на террасе включен. Постель разобрана. Вот и получается:

– Что получается?

– Женщина была дома, собиралась спать, выключила свет. И вдруг что-то услышала на улице. Встала, зажгла свет на террасе, но увидеть ничего не смогла, тогда взяла фонарик и вышла. Больше она домой не вернулась, все эти дни дом пустовал, иначе бы та лампочка не перегорела!

– Занятная логика. – Гущин усмехнулся.

– Это ж ваша все наработка, я только наблюдал.

– Вы кто по специальности?

– У меня туристическая фирма, я устройством экстремальных приключенческих туров занимаюсь, ну а в душе я, наверное, путешественник.

– Вид у вас соответствующий – на Миклухо-Маклая чем-то похожи, помните, фильм был старый, как он там лихо среди людоедов: и ведь не боялся же, что съедят!

Все это Гущин произнес искренне, без малейшего сарказма. Катя подивилась: и борода, и рваные джинсы его не смутили.

– Напасть во дворе на потерпевшую мог и Угаров, – продолжил Гущин. – Место тихое, соседей нет. Где он вот только труп столько дней держал?

– Андрей на убийство не способен.

– Кто на что способен, один бог знает. Подождем, может, обыск что даст в его квартире, одежду изымем.

– Разрешите мне с ним поговорить? – попросил Мещерский. – Не знаю, но… Андрей, он такой – если на него наезжать, то он или в драку сразу, или упрется. А если по-нормальному, по-человечески, то… Он мне как-то сказал: все бы отдал, чтобы ВСЕ было по-настоящему, без вранья.

– Как это понять?

– Ну, жизнь, люди. Он неплохой парень… Разрешите мне попробовать?

– Хорошо, времени, пока обыск в Москве у него на хате идет, полно. – Гущин пожал плечами. – Только условие: вы вдвоем, Екатерина тут посидит.

Катя осталась, а Мещерского сотрудники розыска проводили вниз, в изолятор временного содержания. Угаров был там, хотя в камеру его еще не водворяли. Он сидел в следственной комнате, скованный наручниками. Пальцы и ладони его были черны от краски – его успели дактилоскопировать, сфотографировать на «цифру», ждали судмедэксперта, который должен был забрать у него образцы крови.

Он обернулся к двери, когда услышал шаги, увидел Мещерского и…

– Привет.

– Привет, – Мещерский сел рядом. – Надо же, где встретились.

– Ты зачем здесь? Только не ври.

– Девушку видел? Со мной в ресторане была. Ну, в общем, замужем она за другом моим. А я… Короче, он уехал, за границей сейчас. Она одна. Она криминальным обозревателем работает в пресс-центре областной милиции, тут она по работе, убийство, которое здесь произошло, освещает. А я… ну, у меня машина, я ей помогаю по дружбе.

– Симпатичная. – Угаров искоса глянул на Мещерского. – Я влип, что ли?

– Считай, что так. Когда опера тебя волокли, я глазам своим не поверил.

– Я это иль не я? Ну я, как видишь, везет мне в таких делах как утопленнику. Что хоть случилось?

– Убийство, причем дикое какое-то. О маньяке поговаривают.

– И маньяк этот я?

– Зачем ты сказал, что не был в парке?

– Ну был я в парке, что с того? Прошелся, прогулялся, на скамейке посидел.

– Не похоже на тебя. Парк – это не бар и не казино.

– Хотел кое-что вспомнить. Это тебя устраивает? Детские воспоминания. Я и не знаю, как в этом Архангельском оказался – часто, наверное, мимо ездил, все время мимо, мимо, а тут решил остановиться, зайти. Вот и зашел на свою голову.

– А ты часто бываешь в этих местах?

– Знакомая у меня одна тут живет. Ты как следователь, Серега… Часом магнитофончика с собой не прихватил, нет? – Угаров заглянул в лицо Мещерскому. – Это менты тебя попросили, да?

– Да. Но я сам хотел поговорить. Я помочь тебе хочу. Я не верю, Андрюха, что…

– Правильно не веришь. И я не верю. Но вот сижу тут. И спрашивается, за что? Эта баба на пленке… я вспомнил в кабинете, я ее действительно видел в парке. Их две было – две кекелки, что-то там боронили… про какого-то генерала, про какого-то парнишку, который пропал, потом домой вернулся… Я сидел неподалеку на скамейке, слышал, но… Да мало ли кого мы встречаем за день – на улице, в магазине, в кафе? Мы и думать-то забыли об этом, а тут на тебе – пришивают убийство. Как ее убили-то хоть?

– Зверски. Я же говорю: речь идет о маньяке.

– И я, по их мнению, подхожу на эту роль?