Татьяна Степанова - Пир на закате солнца

– Возраст, может? Растут они сейчас быстро, акселерация, потом видят всякое разное, все замечают, ну и отражается… мальчишки ж. Такой поток информации сейчас, тут и у взрослого мозги задымятся. Разве мы с тобой, Надь, когда в школе учились, имели столько информации? Нет, а на них все это рекой льется.

– Уж и не знаю, как оно теперь будет в семье-то у генерала моего. – Надежда Макаровна вздохнула. – Вроде привыкла я уже к ним, люди неплохие, хозяйка эта Регина – ничего баба, простая, не склочная, не капризная. Но если тронулся у них сынок, если сдвиг у него по фазе, то мне уж как-то и неохота там находиться. Еще случится что, не дай бог, в их отсутствие, а я потом отвечай. И так вон в милицию тягали – что да как, сто вопросов, сто ответов. Я, знаешь, этого не люблю, мне работа нужна спокойная, без суеты. А с сумасшедшим-то хлопот не оберешься. Может, это у него какая-нибудь шизофрения? Я читала, что такие болезни душевные, они как раз в переходный возраст дают о себе знать. Работу по дому я себе всегда найду, не здесь, в Архангельском, так на Рублевке, так что… Не знаю, погляжу несколько деньков и, если что, уйду.

– Ну и правильно, такие, как ты, умелые, старательные, на дороге не валяются, тут вон сколько коттеджей понастроили – всегда устроишься, еще и платить больше будут.

– Ну ладно, подружка, поболтали, пора мне домой. – Надежда Макаровна подняла стоявшую у ее ног хозяйственную сумку.

Андрей Угаров видел, как женщины расстались, и нескладная толстуха в салатовом костюме двинулась вдоль колоннады. О чем они говорили, эти бабы? Он слышал, но не понял ни слова из их болтовни. Да это и не важно… Самое интересное было в том, что он НЕ УШЕЛ. Брел мимо и отчего-то задержался – чуть поодаль от колоннады даже сел на скамейку. Женские голоса… Они сливались.

Вечерело, в парке было сыро, и кажется, снова пойдет дождь, успевший уже так надоесть за эти дни. В разрыве облаков на горизонте на короткое мгновение показалось солнце – круглое, как апельсин. Парк залило волной оранжевого света, слишком резкого для глаз. Все линии, все очертания расплылись, предметы потеряли форму, английский газон, покрытый свежей майской травой, как будто выгорел, выцвел. Стена деревьев, белые пятна статуй. Но тут свет заката померк, и все стало прежним.

Подруга Зоя смотрела, как Надежда Макаровна неспешно, вразвалочку ковыляет по аллее. Вот она свернула направо, скрывшись за шпалерами паркового розария. Следом за ней туда свернул высокий незнакомец. Подруга Зоя хорошо его запомнила. Молодой, статный, но на тех, кто бегает тут в парке по вечерам трусцой, не похож. Птица другого полета.

Хотелось верить, что ВСЕ ПОЗАДИ. Регина Москалева готова была верить во что угодно, лишь бы только в их семье все стало как прежде. Ее сын был снова с ней, и это главное, а все остальное можно перетерпеть.

Как они с мужем вынесли все это – поиски, отчаяние, неизвестность? О том, что Данила нашелся, им сообщили ночью. И ночь эта стала самой счастливой, почти святой.

А все остальное… Конечно, с этим еще предстояло разбираться. Состояние ребенка, его физическое и душевное здоровье – Регина была готова на любые жертвы ради этого.

Муж был настроен более категорично. Регина помнила ту сцену в гостиной – Москалев сел на диван, поставил Данилу перед собой. «Где ты был? – спросил он. – Мы с мамой чуть рассудка не лишились, ты понимаешь это, сын, мы чуть не умерли? Где ты был, что произошло?» Данила молчал. «Не желаешь отвечать?» – повысил голос Москалев. «Я не помню, я ничего не помню».

Голос у Данилы был жалобный, плаксивый, и от этого детского голоска сердце Регины сжалось. Да что же это такое, зачем он мучает его, отчего так строг с ним? Может, это был эмоционально-психологический срыв, какое-то помрачение, и ребенок действительно был не в себе? Сначала надо показать Данилу врачу, а потом уж воспитывать.

Врач, вызванный на дом, осмотрев мальчика, успокоил Регину – ничего страшного, патологического, уколы витаминов не помешают, усиленное питание, пару деньков постельного режима. «Дети по разным причинам бегут из дома, – сказал он. – Порой боятся наказания за плохие отметки, иногда страсть к приключениям их одолевает. Не вы первые, не вы последние, это случается сплошь и рядом. Важно сейчас создать дома такую обстановку, чтобы ребенок не нервничал».

После ухода врача Регина поставила мужу жесткое условие: никаких воспитательных бесед, никаких скандалов и выволочек, сейчас не до выяснений. И Виктор Петрович Москалев скрепя сердце подчинился жене.