Александр Тамоников: Одно сердце на двоих

— Привет, Вова!

— А, извини, привет.

— В командировке, только что приехал и сразу к вам. Сделай-ка мне сто пятьдесят слезинки и бутерброды.

— Для разогрева?

— Видно будет.

Куна поднялась, подошла к Галдину и сказала:

— Вадим, ты зла на нас не держи, ладно?

— За что мне держать на вас зло?

— За то, что мы показания против тебя дали. Нас заставили. Я, честное слово…

Галдин остановил чернокожую девицу:

— Все, Куна. Я не в претензии, да и не было ничего.

— Ты знаешь, как менты нас прессовали тогда?

— Я сказал, Куна, ничего не было. Значит, нечего и обсуждать.

— Ты и правда не злишься на нас?

— Правда. А что Вику не видно? Выходной у нее, что ли?

Куна закатила глаза и заявила:

— Вика теперь на другом уровне. Здесь больше не работает. У нее место в отеле, в центре. Пошла в гору.

— Выше залезет, больнее будет падать.

— А ты чего о ней спросил? Мы с Лорой разве хуже?

— Ты посиди пока. Не мешай.

— Ладно, но если что, то я готова.

— Как будто другим откажешь.

— Не откажу, но ты вне конкурса.

— Ну, спасибо. Любимчик, значит?

— Считай так!

Бармен налил сто пятьдесят граммов чистой охлажденной водки, положил на стойку два бутерброда с икрой.

Галдин выпил, закусил. У него тут же разыгрался аппетит.

— Что у вас на ужин? — спросил он Володю.

— Да меню не особо роскошное. Бифштекс остался, можно курицу-гриль организовать, рыба, по-моему, есть.

— Курицу, — решил Галдин. — К ней бутылку водки, стакан минералки, хлеба немного. Надо форму держать.

— Ладно, сейчас повару скажу, он еще на кухне.

Галдин прошел к своему излюбленному столику, откуда был виден весь второй, главный зал этого заведения. Посетители вели себя тихо. Разборок вроде бы пока не намечалось. Это радовало Вадима. Сегодня ему не хотелось острых ощущений данного плана.

Надежда принесла курицу, тарелку с хлебом, минералку, графин с водкой, рюмку, пепельницу.

— А что, Надюша, пока я отсутствовал, отменили закон о запрете курения в общественных местах?

— Нет. Но Володя сказал, что вам можно.

— Ты присядь.

— Зачем?

— Просто так. Если хочешь, конечно.

Молодая женщина опустилась на стул напротив старшего лейтенанта.

— Как дела? — наливая водку, спросил Галдин.

— Какие тут дела? Работа — каморка, каморка — работа.

— Я могу тебе помочь устроиться на приличное место, снять хату недорого.

— Ну да, и вся зарплата будет уходить на оплату этого жилья.

— Надюша, если я говорю, что работа приличная, то так оно и есть. Оплата хорошая, а квартира и в самом деле недорогая. На все хватит. Поступишь заочно в какой-нибудь университет или колледж, глядишь, и наладится жизнь.

— Спасибо, Вадим. Не надо.

— Почему? Или ты думаешь, что я это по пьянке предлагаю, а завтра забуду о своих словах?

— Нет, вы не забудете. Я не хочу.

— Но сама же говоришь, работа — каморка, каморка — работа. Неужели так лучше?

— Нет, я вообще больше не хочу оставаться в Москве. Месяц доработаю, получу расчет и поеду в деревню, домой. Нет мне места здесь. Да и не надо. Видала я эту Москву… сами знаете где.

— Дело, конечно, личное, но я бы на твоем месте не торопился.

Женщина внимательно посмотрела на него и вдруг спросила:

— А вы не хотите предложить мне стать вашей женой?

Галдин чуть не поперхнулся.

— Женой?

— Вот видите, не гожусь. Вика вон всем подходит. За ней перед уходом отсюда парнишка попытался ухаживать. Из хорошей семьи. Отец то ли доктор наук, то ли кандидат, клиникой какой-то заведует, мать преподает. Квартира большая в центре, загородный дом. Ведь знал парень, чем она занимается, и все равно стал ухаживать.

— И что эта пиранья?

— Кто? — не поняла Надежда.

— Вика.

— Ничего, отшила его. Сказала, мол, хочешь стебаться, плати бабки. Любой каприз за ваши деньги. А хрень молоть нечего. Какое замужество? Послала она его.

— Ты бы, конечно, не послала?

— Конечно нет.

— Даже если не питала бы никаких чувств?

— У нас говорят, стерпится-слюбится. Я-то постаралась бы, но на меня этот мажор даже не взглянул.

— Нет, Надюша. Может, и стерпится, но не слюбится.

— Лучше по любви, но в шалаше?

— Да, лучше в шалаше, но по любви.

— Вы не знаете, каково это — быть одной.

— Одной — не знаю. Но мне очень хорошо известно, каково быть одному. Значит, не нуждаешься в помощи?

— Я уже сказала вам, в чем нуждаюсь.

Галдин пропустил еще рюмку и заявил:

— Ну а в том плане, чтобы замуж, на меня рассчитывать нечего.