Вячеслав Денисов - Главный фигурант

На этом жизнеописание Вики, шестнадцатилетней девочки из благополучной семьи заканчивается. Следует верить, что в ее жизни неприятных моментов больше не произойдет. Друзей у нее, надо думать, будет много, и только потому – хочется верить, – что о неприятном инциденте в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое июля две тысячи третьего года знать они не будут.

Но уже к вечеру шестнадцатого июля многие матери Москвы, имеющие дочерей юного возраста, установят в своих квартирах телефоны с автоматическими определителями номера и устройствами, записывающими разговор.

С трудом размяв уставшую шею, Кряжин с тоской – с той же, наверное, что и его не случившаяся любовь из Большого театра, – посмотрел за окно. День был ясен, мороз невелик, и по Большой Дмитровке ходили свободные люди. Им не нужно сидеть вот так, согнувшись над столом, и вникать в чужие истории, полные животной страсти, боли и страха. Однако едва Кряжин представлял, что кто-то из этих, свободных, через несколько минут сядет за кульман и начнет вычерчивать схему вентиляции или распахнет талмуд со статистикой посещения лекций по аэродинамике, его тоска улетучивалась, и он снова чувствовал себя счастливым человеком. Гораздо более свободным, чем те, что на улице.

Парк Царицыно среди районов Москвы по количеству противоправных действий в милицейских сводках первое место никогда не занимал. Так, середнячок.

Перекинув через плечо сумочку, Ира выскочила из подъезда дома, где жила (прошедшее время можно употреблять уже с этого момента), и от улицы Первой Радиальной до Третьей Радиальной решила пройти в клуб на танцы не через Царицынское «кольцо», а через парк. Так быстрее – проверено.

В парке она выбрала улицу пошире и посветлее и, думая о том, что скажет Роме о его вчерашнем поступке, зацокала каблучками по асфальту. Рома, он парень симпатичный, похожий на солиста одной известной рок-группы, постоянно выступающей по «ящику». Ира постоянно думает, когда крутят клипы с этим солистом, каков он в жизни. Наверняка порядочен, нежен, не чета ее недавним выпускникам, покуривающим в подворотнях канабис и становящихся вальяжными, едва им в руки попадет двадцатка долларов. Но она попадает им в руки довольно редко, а потому они чаще скучны и неинтересны. Рома от них отличается, «травкой» не балуется – он играет в «Спартаке» за юношей. А потому его больше интересует клюшка, чем гуляние по Арбату. Вчера он был откровенно резок и заявил, что бросать спорт ради нее не намерен. Но она и не просила об этом! Ира всего лишь выразила вслух желание, чтобы он чаще с ней бывал. Рома позвонил вечером и сказал, что будет ждать в «Бригантине». И пока тянется этот бесконечно длинный, уже светлеющий в темноте отмершими листьями сентябрьский лес, стоит подумать о том, что Роме сказать. Нельзя вот так прийти и восхититься: «Ромочка, ты у меня супер!»

Отряхнувшись от наваждений, Ира вдруг почувствовала, что идет не одна. И идет вовсе не там, где идти собиралась, – совершенно забыв о случае, произошедшем два месяца назад в Измайловском парке, – она всегда ходила по освещенным участкам вечерних улиц и обязательно следила за прохожими. Сейчас получалось, что она, вопреки данному себе слову, свернула к тропинке, укорачивающей дорогу минут на пять, и теперь следует по ней почти в полной темноте. Нехорошо как, неуютно...

И этот звук мягких подошв, слышимый за ее спиной. Кто идет за ней? Такая же опаздывающая в «Бригантину» к началу танцев или просто «ночник» – рабочий с ночной смены?

Она ускорила шаг.

Когда до выхода из парка оставалось метров двести, а до кафе – около трехсот, шаги за спиной прекратились.

«Слава богу», – облегченно подумала девушка и в тот же момент почувствовала сильный удар в спину.

Мысли оборвались, как нитка между спицами.

Она, сдирая в кровь локти и врезаясь грудью в грязь, совершенно не знала, что нужно делать дальше. Когда сообразила, кричать было поздно – тонкое и длинное лезвие ножа вошло под ее правую лопатку. На какое-то мгновение девушка потеряла сознание, а, когда пришла в себя, поняла страшное: кто-то, крепко ухватив за обе ноги, волочет ее по сырой и мягкой траве в глубь леса.

Кричать было невозможно, да и бессмысленно. Где-то впереди уже слышалась музыка, вырывающаяся из приоткрытых окон «Бригантины», и любой писк в лесу будет воспринят случайными прохожими как истому девицы, углубившейся в лесок со своим пареньком, дабы им никто не мешал.