Вячеслав Денисов - Доклад Генпрокурору

Рядом лежал телефон. Стоило лишь посмотреть на уже открытый список принятых телефонных номеров за все время нахождения в Тернове, и мысль можно было бы закончить. Но Иван Дмитриевич откинулся на спинку кресла, прикурил сигарету и стал смотреть на телефон издали. Лист был расчерчен на три графы. В первой значилось: «Сообщение в ДЧ: 17.04». Во второй: «Информация Гарикова: 17.10». В третьей пустовало место для цифр, но графа уже была обозначена. «Поступивший в Тернов звонок от Смайлова». Когда нужно тянуть время и изображать ущербного, лучше всего рисовать или играть в тетрис. Заниматься компьютерными стрелялками в таком положении, в котором он находился, Кряжин позволить себе не мог. Не по-человечески это как-то выглядеть будет, что ли. А вот рисовать, то есть писать, не торопясь, выводя каждое слово, – можно. Чем, собственно, Кряжин и занимался после ухода Харина.

Но последнюю графу все-таки нужно было заполнять. Она не могла пустовать вечно. Не выпуская из зубов сигареты, Кряжин по-шоферски прищурился, разглядел на табло цифры и перенес их на бумагу.

Звонок Смайлова об обнаруженной машине поступил Кряжину в Тернов, если верить доселе безупречному «samsung», в 16.52.47.

Есть люди, которые решение сложной тригонометрической функции видят быстрее, чем выстраивают формулу первого шага ее действия.

Сорвав с аппарата трубку, Кряжин уверенно набрал номер. Привычные одиннадцать цифр, из какого бы города он ни звонил. Они были забиты в память следователя, как собственный домашний телефон.

Начальник Московского уголовного розыска взял трубку сразу и, казалось, представился раньше, чем она оторвалась от телефона. «... иков», – донеслось лишь до слуха Ивана Дмитриевича.

– Виктор Кузьмич, это Кряжин.

– Здравствуй, Иван Дмитриевич! – обрадовался Сотников. – Как здоровье? Что-то ты совсем моих ребят замордовал. Толк-то хоть предвидится?

Главный в МУРе, по старой оперской привычке, лукавил. Перспективу расследования убийства Оресьева он знал не хуже Кряжина, хоть и был лишен информации в некоторой ее части. А жаловаться на «мордование» подчиненных со стороны другой структуры входит в круг обязанностей таких лиц, как руководители. Так что никаких конкретных претензий, все как обычно.

– Виктор Кузьмич, где сейчас находится Смайлов?

– На выезде, – удивился тот. – А что случилось?

– Пока ничего. Немедленно изолируй Гарикова от Смайлова. Виктор Кузьмич, немедленно!

– Зачем Смайлова изолировать от Гарикова? – искренне изумился начальник МУРа.

– Не Смайлова от Гарикова, а Гарикова от Смайлова! Вызови Андрея к себе, но только не дай им возможности встретиться в ближайшие пять минут! Я перезвоню позже, через десять минут.

И повесил трубку. По виску Кряжина скользнула капелька пота, и мерзко заныло под сердцем. Кто сказал, что следователи Генпрокуратуры отличаются от обычных людей? Они ничем от них не отличаются: так же болеют с похмелья, и так же, как у остальных, у них режет под сердцем в минуты опасности.

Пошарив в карманах, Кряжин разыскал упаковку валидола.

Хрястнул ею, выдавливая таблетку, за этим занятием его и застал Пащенко...

Гариков, удивленный звонком «важняка», продолжал сидеть в их со Смайловым кабинете и рассматривать стену. Секретный рапорт о встрече с агентом лежал на столе, оставалось лишь поставить на нем подпись и отнести шефу. Но ручка на бумагу не ложилась, мысли были заняты звонком Ивана Дмитриевича, заставшим опера врасплох.

Он стал забывать о нем лишь тогда, когда среди десятков шагов в коридоре узнал знакомые. К кабинету подходил Игорь Смайлов, также проведший два последних часа со своим «человеком». Общаться с агентурой в последнее время приходилось все чаще, оттого терялось рациональное зерно этих встреч. Агента нельзя терроризировать своим оперативным вниманием постоянно, ибо чем чаще встречи, тем выше риск разоблачения, тем больше шансов человека потерять не только в профессиональном смысле слова, но и в прямом. Времена идут, а к полицейским информаторам не привыкают. Напротив, ненависть к ним увеличивается с каждым новым созывом Государственной думы. Меняются общественно-политические формации, изменяется и направленность интересов информаторов. В период развитого социализма стучали на валютчиков и спекулянтов, при Андропове – на виноделов и коррупционеров, при Горбачеве – на воров лампочек из прожекторов перестройки, сейчас стучат на всех подряд, не брезгуя даже олигархами. Раньше с алкашом приходилось встречаться за помойками, сейчас к информатору приходится выезжать на дом. При этом его охрана еще и не с первого раза в дом запускает. Вопрос конспирации стал приоритетным и едва ли не основополагающим. Раз с «человеком» в общественном месте засветился, два, а через неделю выезжаешь на сообщение о неопознанном трупе и угадываешь в его лице знакомые черты. А журналисты вокруг топчутся и кричат в микрофоны, похожие на члены австралопитеков: «Последствия очередного передела криминальной собственности в Москве! Застрелен лидер Ореховской организованной преступной группировки Метла!»