Вячеслав Денисов - Жестокий наезд

– К счастью, свои привычки ты меняешь реже, чем адреса.

Перепуганный неожиданным голосом за спиной, Жора выскочил из помойного бака, куда скрылся почти наполовину. В его обеих руках было по пустой бутылке.

– Вы меня напугали, – признался он. – Какая-то залетная сволочь опять прошлась по моим владениям. Все баки пусты.

Я стоял и молча наблюдал, как бомж укладывает бутылки в объемистый баул. Стоять и беседовать около мусорных баков мне не улыбалось, и я отвел Жору к углу дома.

– Слушай, бродяга, я давно за тобой наблюдаю. Иногда в твоей речи пролетают фразы, которые не встретишь даже на ученом совете. Ты кем был до странствий?

– До странствий? – Жора хмыкнул и вынул из кармана смятую пачку «Примы». – А что такое странствия, Антон Павлович? Это свобода. И я предельно счастлив. Я был бы еще больше счастлив, если бы неизвестная мне сволочь не собирала прямо перед моим носом посуду на моей территории. На еду и выпивку мне хватает. За жилье не плачу, но всегда ночую в тепле. Не отвечаю за других, и за меня никто не отвечает. Так кто из нас лучше себя чувствует?

Вопрос спорный, но дискутировать с бомжем я не собирался. Я разговаривал с ним машинально, скорее по причине профессионального интереса и твердой уверенности в том, что когда-то этот разговор может мне пригодиться. Почему оперативники подолгу и, как кажется, ни о чем беседуют со всеми подряд на обслуживаемой ими территории? Да потому что знают – пройдет год, два, и та или иная беседа может оказаться решающей. Существующие раздельно друг от друга сера, уголь и селитра совершенно не опасны. Но стоит их соединить, как их смесь мгновенно превратится в разрушающий все на своем пути порох.

Так и здесь. Беседа тут, беседа там. Ни к чему не обязывающие разговоры. Но вдруг, спустя некоторое время, происходит событие, которое связывает всю информацию воедино, и эта смесь дает ответы на три, всегда мучающих вопроса: кто? когда? где?

Именно в то мгновение и наступает момент истины, дойти до которого жаждут все, кто ищет.

Что ищу я?

Я ищу ответ на вопрос – как мне поступить, чтобы, исполнив закон, остаться невредимым самому и спасти от беды близкого мне человека. Это практически невозможно, и Лукин знал, что делал, когда велел Николаеву из всех судей в Центральном суде выбрать в качестве председательствующего для того процесса именно меня.

Пока я уверен лишь в одном – в том, что исполню Закон, чего бы мне это ни стоило. Обязательно докопаюсь до правды, раз больше сделать это некому, и рассужу. Но как сделать это, сохранив себя и Сашу? Как обезопасить себя и в последующем? Вот проблема, путь решения которой мною пока не найден...

– Так кем ты был? И убери эту мерзкую «Приму»...

И я снова дарю ему свой «Кэмел».

Обе пачки исчезают в просторных карманах. «Приму» он все равно не выбросит, слишком дорогой ценой она ему достается. А «Кэмел» сейчас закурит лишь из уважения ко мне. Потом – только для форса в компании бомжей.

– Экспертом, экспертом...

– Замечательно. – Против моей воли на мое лицо заползла ехидная маска. – А можно узнать, что ты подвергал экспертизе?

Моя улыбка испарилась так же внезапно, как и появилась, едва он ответил.

– Экспертом по художественным ценностям. Гончарное дело и кустарное производство в России конца шестнадцатого – начала семнадцатого века. Вы просто так любопытствуете или мне халтурка подвалила?

– Подожди, родной... – Я опешил. – У тебя какое образование?

– Культурно-просветительное училище в Новосибирске и Академия художеств в Ленинграде. Так, ерунда. Вся польза от этого образования нарисована на мне в полный рост. Только не просите меня рассказать жуткую историю превращения ведущего сотрудника Краеведческого музея Тернова в бича. Она обычна для всех людей, что окружают меня сейчас. Вот этот трюкач, что всю неделю уносит из-под моего носа посуду, он тоже наверняка какой-нибудь учитель истории или математик-аналитик. – Жора сплюнул в снег. – Скорее всего, аналитик. Потому что нужно было вычислить, что я совершаю обход в шесть утра и в десять вечера.

Я сунул в рот пластик жвачки. Выкуренная сигарета лишь усилила запах выпитого пива, а допустить, чтобы от меня пахло так же, как от Жоры, я не мог.

– Слушай, так чего же ты не бичуешь по специальности? Устроился бы в церковь нашу, имел бы кров, тепло и пищу.

– К этому христопродавцу-то?!

Меня передернуло.

– Ты о ком??

– О батюшке нашем, об отце Вячеславе! Скоро вся церковь в бутафорию превратится, от куполов до подвала!