Вячеслав Денисов - Жестокий наезд

А у судей защиты как не было, так и нет. Речь, разумеется, идет о судьях российских. Судьи-женщины, возвращающиеся домой темными улицами, боятся вытащить из сумочки мобильный телефон, потому что можно тут же получить по прическе и лишиться не телефона – пропади он пропадом, а здоровья.

На моей памяти есть случай, когда судью, ведущего сложный, многоэпизодный процесс с пятнадцатью подсудимыми, возили под охраной на «Волге». С двумя милиционерами. Весь процесс «Волга» каталась от суда до дома судьи без происшествий, а на следующий день после того, как охрану сняли из-за отпавшей в этом необходимости, судью расстреляли прямо на улице. Неподалеку от здания областного ГУВД.

Я сижу дома и вспоминаю все самые яркие моменты судебной карьеры отдельных своих коллег. Кого-то выдавили из-за неумения быть управляемым, кто-то продается с такой беззастенчивостью, что самому, наверное, неприятно, а кого-то просто убивают.

«Куда вам путь, и где пристанище...» – цитировала мне Саша Цветаеву, пытаясь перенести эти строки на меня. Действительно, очень трудно ответить на этот вопрос. И не случайно эти строки стоят последними в стихотворении. Вопрос открыт.

Можно не напрягать зрение, вглядываясь в темноту окна. Когда меня «пасли» люди Пастора и Гурона, на душе было намного свободнее, чем сейчас. Тогда все было ясно – вот люди, желающие моей погибели. А что сегодня? Я жду неприятностей от людей, которые по своей сути не должны препятствовать закону. Исключение составляет Бася, но тому, в отличие от всех, будет очень выгодно, если Малыгин-младший окажется за решеткой. Там Артема придушат гораздо раньше, чем его «столыпинский» вагон докатится до зоны. Поэтому Бася и следит за событиями без комментариев, из кустов. Малыгина до приговора никто трогать не станет. Все сейчас заняты тем, что трогают меня. Половине участников процесса позарез нужно, чтобы сынок зама городской думы оказался на киче, второй половине – чтобы не оказался. И между всех огней – Струге, как единственная преграда исполнения их заветных мечтаний.

На меня до сих пор еще не «вышел» Измайлов – отец погибшего Вадика Измайлова. Но я уверен, что эта встреча вскоре состоится.

Отпружинив от дивана, я поднялся и подошел к столу. На столешнице лежит моя записная книжка, а в ней – адреса всех людей, которые связаны с Артемом Малыгиным дружескими отношениями. Меня интересовали лишь те, которые проживают в районе, где Жора нашел зеркало. Таких два, и дал мне их, после двухсуточных поисков, Пащенко. Это одна из причин, зачем я к нему сегодня заходил.

Иван Зотов. Улица Степная, дом восемь, квартира двенадцать.

Антон Изварин. Улица Станиславского, дом сто второй, квартира четыре.

С одним из них подсудимый Малыгин распивал водку. Артем дал такие показания на первом своем допросе, но в последующих начисто отрицает подобную связь и соглашается с тем, что, напившись дома до беспамятства, поехал за пивом и совершил преступление. Мне это нравится! Следователь твердой рукой так и записал: «...на проспект Ломоносова, где я и совершил преступление».

Саша позвонила мне на мобильный еще два часа назад и сообщила, что останется у своей мамы. Та приехала в гости к сестре и там почувствовала себя плохо.

Это открывает мне некоторые перспективы – я избавлю жену от волнений, связанных с моим непонятным отсутствием. Шестьдесят граммов пащенковского коньяка уже навсегда покинули мой организм, поэтому я смело засовываю пистолет за пояс брюк. С печенью у меня все в порядке, и никакая реакция Рапопорта не обнаружит перегар. Его просто нет. Смахнув со стола книжку, я вышел в прихожую и сразу огорчил Рольфа. Его иллюзии относительно совместной прогулки развеялись без следа сразу после того, как я указал ему на угол комнаты. Слишком вольготно будет для него прогуливаться всякий раз, когда хозяину приспичило выйти на улицу.

Улица встретила меня тихим фиолетовым светом и морозом. Облачившись в спортивную одежду, я снова перестал быть судьей Струге, легко узнаваемым рядом со своим домом и в суде. До улицы Степной чуть ближе, нежели до дома на улице Станиславского. По первому адресу и направимся. В гости к Ване Зотову.

«Что я делаю?» – в очередной раз спрашиваю я себя.

Я себя спасаю. Трудно быть беспристрастным и исполнять закон, ковыряясь в листах дела, пришитых для тебя к корочке уголовного дела милицейским следователем. Еще трудней его соблюдать, оставаясь невредимым.

Я спасаю себя. Уже в который раз. Я никогда не воспользуюсь тем, что добуду при отправлении правосудия, но я должен знать, кто и по какой причине бросает в окна моего служебного кабинета кирпичи. Я должен знать, кто станет следующей разменной фигурой в борьбе с моим правосудием. И еще мне хочется знать, из-за чего на самом деле я буду отправлять Артема Семеновича Малыгина в лагерь.