Вячеслав Денисов - Месть по закону

Теперь, когда Струге занял один из кабинетов все того же Центрального районного суда, строить перед ним песчаные заборы было бы по меньшей мере неразумно. Стало совершенно очевидно, что их маленькая хитрость, синонимом которой является слово «глупость», была разгадана с самого начала. Оставалось затаиться и ждать. А еще – надеяться. Надеяться на то, что порядком всем надоевший Струге будет следовать русской пословице «кто старое помянет, тому глаз вон». Надежда слабая, но при отсутствии других вариантов благополучного исхода она была единственной. Человеческая глупость и неосторожность, как и ум, не имеет границ...

Шло лето, жаркое и беспощадное. Такого лета давно не видели в Тернове. Своими обжигающими ветрами оно словно компенсировало то спокойствие, что воцарилось в душе Антона. Бесконечные судебные процессы мирового судьи со сражениями, происходящими в них, вопреки всей предполагаемой логике не изводили Струге, а с каждым днем вселяли уверенность. Он вернулся к тому, от чего волею судьбы и злого рока был оторван год назад. Разводы, мелкие хищения, восстановления на работе и жалобы на действия судебных приставов-исполнителей – вот тот мир, в котором сейчас правил бывший федеральный судья. Многие в городе, чья удаленность от криминальных проблем была делом естественным, не могли взять в толк – что заставило судью, грозу преступного мира, перейти на разборы семейных склок. А те, у кого такие перемены произошли на глазах, не удивлялись. Но и те и другие знали одно. Судья Струге вернулся. И все отныне будет по-прежнему. Независимо от чьего-то желания или, наоборот, нежелания.

Антон готов был поклясться, что никакое из событий, вторгающихся в его жизнь, уже не застанет его врасплох. Но каждый раз убеждался, что течение жизни предугадать невозможно. Никто не в силах предсказать свой путь и с точностью до мгновения найти свое последнее убежище...

Он еще два раза был у дверей квартиры Саши. В первый его встретил все тот же брат. А во второй – незнакомые люди. Они и пояснили, что Александра Евсеева продала им квартиру и уехала куда-то в Приморье. Это было последнее, на чем можно было бы закончить эту историю. Можно было, если бы не случилось еще одно...

Он сидел за столом, и неаккуратно подмятая черная мантия говорила о его усталости. Шел последний, нудный процесс, один из тех, что принято называть скандальным. Труднее всего разводиться сорокалетним парам. Об этом во весь голос ему кричали обе стороны. ОН и ОНА сидели в противоположных концах зала и пытались совершить невозможное – воздействовать на судью криком. Антон где-то читал, что некоторые виды зверей, стараясь привлечь к себе внимание окружающих и тем завоевать свое расположение, начинают дико кричать. Чем громче и оглушительней крик, тем больше тебе веры и уважения. Сейчас, сидя с каменным лицом и крутя в руках «Паркер», Антон почему-то припомнил название книги. «Поведенческие стимулы млекопитающих». Автора, конечно, он вспомнить не мог. Но чувствовал, как он был прав. ОНА сотрясала фальцетом воздух:

– Он ежедневно пьянствует и пропивает все деньги!!!

ОН отвечал:

– А ты своей сестрице тайком овощи с огорода таскала все лето!!!

ОНА:

– Он баб тайком в дом водит!!!

А ОН:

– А с кого я в позапрошлом году мужика снимал?!

После каждого крика они простирали взгляд к судье в поисках поддержки. Но Струге сидел, как мраморное изваяние. Лишь крутящееся в его руках золотое перо говорило о том, что он жив. Никаких эмоций. Он здесь не для того, чтобы судить , он здесь, чтобы – рассудить и принять решение . А любой кивок или движение бровей может расцениваться как очевидная предвзятость еще до вынесения решения. Антон был слишком профессионален для того, чтобы совершать ошибки, свойственные молодости.

В тот момент, когда перепалка достигла своего апогея, в дальнем конце огромного кабинета Струге медленно приоткрылась дверь. Она даже не скрипнула, поэтому обратить на нее внимание мог только судья. Антон среагировал на движение в углу кабинета, переведя туда свой взгляд с места «сражения». Дверь открылась, но в нее никто не входил. Антон продолжал смотреть, семья продолжала распадаться...

Наконец раздались легкие шаги, и в кабинет вошла молодая женщина. Она была прекрасна в свете миллионов алмазных снежинок, просыпавшихся на нее с неба. Она вошла и прижала обе руки к лицу...

Крик в кабинете мгновенно стих, когда и ОН, и ОНА увидели, как судья, не сводя глаз с дальнего угла комнаты, поднялся из-за стола. Он неуклюже отодвинул рукой стул, вышел из-за стола и медленно, словно в забытьи, пошел по коридору меж рядов стульев. Он шел к двери.