Дик Фрэнсис - Заезд на выживание

— Я консультировал судью по этому делу, — вдруг заявил он. Значит, все же решил расколоться. Теперь выпендривается, решил я.

— Вон оно что… — небрежным тоном протянул я. Что ж, я и сам могу сыграть с ним в эту игру.

Отвернулся от него и взял несколько писем из ящичка с пометкой «Мистер Дж. Мейсон». Вдоль одной из стен помещения тянулся целый ряд таких ящиков размером не больше двенадцати квадратных дюймов. Шесть горизонтальных рядов из десяти ящичков, открытых в передней своей части, и к каждому подвешен на медном крючке ярлычок с аккуратно отпечатанным на нем именем владельца. Никакого алфавитного порядка тут не существовало, запросто можно было найти в своем ящике чью-то чужую почту, поскольку расположены они были по старшинству, и ящик сэра Джеймса находился в верхнем правом углу рядом с дверью. Почта нареченных званием королевского адвоката должна располагаться на уровне глаз, ниже шли юниоры, хотя некоторых из них назвать так можно было с натяжкой. Кое-кто из барристеров прослужил здесь дольше, чем юристы, недавно принятые в королевские адвокаты, да и по возрасту годился им в отцы. Новички юниоры, поступившие совсем недавно и проходившие обучение, должны были чуть ли не на пол ложиться, чтоб получить доступ к своим ячейкам. Думаю, все это служило одной цели: лишний раз напомнить юниорам, чтоб знали свое место. И, несомненно, когда кто-то из них поднимался до высокого звания королевского адвоката, сразу начинал думать, что система устроена идеально. Стать королевским адвокатом — это предполагало особый статус, означало принадлежность к разряду лучших в своей профессии. Каждый барристер мечтал стать королевским адвокатом, но везло процентам десяти или около того.

— В деле имела место проблема устрашения или запугивания, — сказал сэр Джеймс у меня за спиной. Для него разговор не был закончен.

Меня это не удивило. Ведь Джулиан Трент действительно угрожал мне. Я достал из своей ячейки пачку писем и бумаг и обернулся.

— Мы с судьей вместе учились в колледже, — продолжил меж тем он. — Знакомы вот уже лет сорок. — Он мечтательно посмотрел в потолок, точно вспоминая молодые годы. — Как бы там ни было, — взгляд снова переместился на меня, — проблема с новым процессом заключается в том, что теперь свидетели обвинения вообще отказываются давать показания. Или говорят нечто совсем обратное тому, что говорили прежде. Очевидно, что им угрожали.

Устрашение в системе судопроизводства являлось весьма распространенным и серьезным препятствием к свершению правосудия. И все мы сталкивались с этим чуть ли не ежедневно.

Настала пауза. Я стоял и терпеливо ждал, когда сэр Джеймс соизволит продолжить, а сам он, по-видимому, решал, стоит или нет. И вот, решив положительно, он проговорил:

— Вот у судьи и возникло желание посоветоваться. На тему того, стоит ли зачитывать на процессе первоначальные показания этих свидетелей, данные в полиции сразу же после происшествия. И имеют ли они право не вызывать в зал суда тех свидетелей обвинения.

Я знал, что на протяжении вот уже многих лет сэр Джеймс является рикордером, [5] Рикордер — мировой судья с юрисдикцией по уголовным и гражданским делам в городах и городках, наделен правом сзывать суд четвертичных сессий. а это означало, что он председательствовал в коронном суде до тридцати дней в году. То был первый шаг к превращению в полноправного и постоянного судью коронного суда, и большинство практикующих королевских адвокатов выступали в роли рикордеров. И действующие судьи довольно часто просили у них совета, и наоборот.

— Ну и что же вы ему посоветовали? — спросил я.

— Не ему, а ей, — поправил меня сэр Джеймс. — Дороти Макджи. Я сказал, что подобного рода свидетельства допустимы при том условии, если сам свидетель будет вызван в зал заседаний, пусть даже он и отказался от прежних своих показаний. Загвоздка в том, что, похоже, все свидетели в этом деле сменили пластинку, в том числе и жертва подсудимого, и его семья. Теперь они утверждают, что самого преступления не было, что все ранения пострадавший получил после падения с лестницы. Они что, действительно считают нас полными идиотами? — Он заводился все больше. — И я посоветовал ей быть принципиальной, довести дело до конца. Сказал, что для свершения правосудия просто недопустимо, чтоб запугивание свидетелей вошло в норму. И еще высказал уверенность, что присяжные это поймут и вынесут обвинительный вердикт.