Фред Варгас - Мертвые, вставайте!

– Вовсе нет, – сказал Марк. – Тебе есть кого там теперь поселить?

– Сам знаешь, что нет, – пожала плечами Жюльет. – Ну, чего ты хочешь?

– Я бы хотел, чтобы ты деликатно предложила кое-кому его снять. Если только тебе это не неприятно. За небольшую плату.

– Тебе? Матиасу? Люсьену? Комиссару? Вы уже не выносите друг друга?

– Да нет. Мы более-менее ладим. Речь об Александре. Она говорит, что не может у нас оставаться. Говорит, что стесняет нас со своим сыном, что не собиралась у нас застрять, но главное, я думаю, она просто хочет, чтобы ее оставили в покое. Во всяком случае, она дает объявления, что-то подыскивает. Вот я и подумал…

– Не хочешь, чтобы она жила далеко от вас, да? Марк повертел свой бокал.

– Матиас говорит, за ней надо присматривать. Пока не окончится расследование. А в твоем флигеле их с сыном никто не побеспокоит, и в то же время она останется поблизости.

– Вот-вот. Совсем близко от тебя.

– Ошибаешься, Жюльет. Матиас правда считает, что ей лучше не жить на отшибе.

– Мне все равно, – перебила Жюльет. – Она мне не помешает, если переселится с сыном ко мне. Если я могу оказать тебе услугу, договорились. К тому же она племянница Софии. Это самое меньшее, что я могу сделать.

– Очень мило с твоей стороны. Марк поцеловал ее в лоб.

– Ну а сама-та она в курсе? – спросила Жюльет.

– Очевидно, нет.

– А почему ты считаешь, что ей захочется остаться рядом с вами? Ты об этом подумал? Как ты добьешься ее согласия?

Марк нахмурился.

– Предоставляю это тебе. Не говори, что идея исходит от меня. Найди убедительные доводы.

– То есть ты предлагаешь мне сделать всю работу за тебя?

– Я на тебя рассчитываю. Не отпускай ее. Марк вернулся за стол, где Люсьен и Александра помешивали свой кофе.

– Он во что бы то ни стало желал знать, куда я ездила ночью, – говорила Александра. – Не имело смысла объяснять, что я даже не заметила названия встречных деревушек. Он мне не поверил, и мне плевать.

– Отец вашего отца тоже был немцем? – перебил ее Люсьен.

– Да, но при чем тут это? – удивилась Александра.

– Он воевал? Во время Первой мировой? Он не оставил писем, записок?

– Люсьен, ты не мог бы придержать язык? – спросил Марк. – Если тебе обязательно говорить, может, придумаешь что-нибудь еще? Порывшись хорошенько у себя в голове, ты увидишь, что можно говорить и на другие темы.

– Ладно, – сказал Люсьен. – Вы опять поедете кататься сегодня вечером? – спросил он, помолчав.

– Нет, – улыбнувшись, сказала Александра. – Сегодня утром Легенек забрал у меня машину. Однако поднимается ветер, а я обожаю ветер. Это была бы подходящая ночь для езды.

– Мне этого не понять, – признался Люсьен. – Ехать без всякой цели куда глаза глядят. По правде говоря, не вижу, в чем тут смысл. Вы можете так кататься всю ночь напролет?

– Не то чтобы всю ночь… Я занимаюсь этим всего одиннадцать месяцев и только время от времени. До сих пор я всегда подзаряжалась к трем часам утра.

– Подзаряжалась?

– Ну да. Тогда я еду домой. Неделю спустя на меня снова находит, я думаю, что на этот раз сработает. А не получается.

Пожав плечами, Александра заправила за уши короткие пряди волос. Марку очень хотелось бы сделать это самому.

Неизвестно, как взялась за дело Жюльет. Во всяком случае, на следующий день Александра перебралась в ее флигелек. Марк и Матиас помогли ей перенести вещи. Сменив обстановку, Александра немного расслабилась. Марк, следивший за тем, как овевают ее лицо отголоски грустных историй, ясно различимые для опытного глаза, радовался при виде того, как они отступают, даже если знал, что такого рода передышка может оказаться лишь временной. Но эта передышка позволила Александре сказать, что ее можно называть Лекс и обращаться к ней на «ты».

Скатывая свой ковер, чтобы отнести его к себе, Люсьен пробормотал, что расстановка действующих сил на участке все более осложняется, при том что Западный фронт трагически лишился одной из главных защитниц, оставившей на посту только сомнительного мужа, в то время как Восточный фронт, и без того утяжеленный переходом Матиаса в бочку, получил теперь подкрепление в виде новой союзницы, с ребенком в придачу. Новая союзница, первоначально предназначавшаяся для защиты Западного фронта, временно удерживалась в нейтральной зоне, а теперь укрылась в Восточном окопе.

– Тебя твоя чертова Первая мировая превратила в психа, – спросил его Марк, – или ты говоришь на птичьем языке, потому что жалеешь об уходе Александры?