Георгий Ланской - Козырная пешка

– И что? – заинтересовалась Женька.

– Ничего. Как-то в «Женитьбе» обе держали паузу десять минут. На одиннадцатой народ освистал их и потянулся к выходу. Но им хоть бы хны. Шалаев не отважился их даже распекать. Одна его дома со свету сживет, Костюкова тоже фигура, которой так просто не пожертвуешь: все-таки заслуженная артистка уже… Хотя мне кажется, ей просто за выслугу это звание дали.

– Может, повезет? – с надеждой произнесла Женька. – Одна ногу сломает, вторая отравится, а тебя на сцену…

– Угу… – кивнула Алиса. – Не с моим это счастьем. Ладно, потопала я. У нас еще генеральная репетиция сегодня, а вечером спектакль и прием. Приходи к половине седьмого. Спонсор будет поляну накрывать, может и нам чего перепадет.

– И в качестве кого я там буду? – почесала лоб Женька.

– Представлю тебя как призера чемпионата великих визажистов из городу Парижу, – усмехнулась Алиса. – Да, зайди ко мне, привези мне мою накидку бисерную и ожерелье. Знаешь, где лежат?

– Знаю. Ключи давай.

Алиса отдала Женьке ключи и отправилась в театр. Ей и в голову не приходило, что этот день станет для нее переломным.

В театре царила непривычная суета. Шалаев бегал по залу и трагически заламывал руки. Алиса удивленно посмотрела на него и прошла в гримерку, которую делила с двумя актрисами. Следом тенью прошмыгнула мать.

– Алиска, тут такое… – возбужденно прошептала она.

– Мама, мне переодеться надо. Ты говори, чего хотела и быстро.

Мать придвинулась ближе и, опасливо оглядевшись по сторонам, зашептала Алисе прямо в ухо, брызгая слюной.

– Шалаева и Костюкова подрались! Шалаев в шоке, хочет отменять спектакль.

Алиса чуть не села мимо стула.

– Как подрались?

– С утра. Приехали на подгонку костюмов. Спектакль то спонсорский, денег вбухано куча… И сцепились из-за платьев. Мол, чего это королева-мать выглядит лучше Офелии? Слово за слово – и понеслось…

– И где они? – спросила Алиса.

– По домам разъехались. Костюкова Шалаевой своей клюкой прямо в лицо двинула и зуб выбила передний. Скандал-то какой! Офелия без зубов… А Шалаева Костюковой все лицо расцарапала. Олежек, декоратор наш, полез их разнимать и тоже по морде схлопотал. Чего делать будем, ума не приложу…

– Неужели спектакль отменят? – удивилась Алиса.

– Не знаю. Это же ужас просто. Сегодня сам губернатор пожалует, это мне девчонки сказали, да еще спонсор будет – этот… Дзержинский…

– Мержинский, – автоматически поправила Алиса.

– Вот-вот. И что самое плохое – замены никакой нет…

В этот самый момент в гримерку влетел Шалаев, бледный и взъерошенный. Он оглядел ее безумным взглядом и тут уставился на Алису, словно видел ее в первый раз в жизни.

– Алиса, – срывающимся от отчаяния голосом, произнес он, – ты случайно не знаешь роль Офелии?

– Знаю, – невозмутимо ответила Алиса. – Я же ее столько раз слышала в исполнении вашей супруги.

Шалаев обрадовано подпрыгнул.

– Девочка моя, давай бегом на сцену, сейчас будем репетировать… суфлер у нас замечательный, так что если чего забудешь, он подскажет… Еще бы найти кого на роль королевы…

И тут мать, тихонько стоявшая за спиной Шалаева, резво сделала шаг вперед.

– Петр Демьянович, я прекрасно знаю эту роль. Я же ее уже играла, правда давно, помните?

Алиса чуть заметно ухмыльнулась. Мать никогда не играла этой роли, хотя была в составе дублеров. Все реплики она разучивала дома, предпочитая, кстати, быть не королевой-матерью, а именно Офелией.

Шалаев смотрел на мать, как на привидение. Она умоляюще сложила руки.

– Петр Демьянович, вы же видите, ситуация непростая, а спектакль спонсорский… Отменить никак нельзя. И потом, только я смогу вас выручить…

Шалаев тупо смотрел сквозь мать, а потом, стиснув зубы в отчаянии, махнул рукой.

– На сцену! Обе! Делать нечего. А там, авось, никто ничего не поймет.

Происходящее Алиса запомнила плохо. Генеральный прогон прошел отвратительно. Актеры, перепуганные внештатной ситуацией, то и дело путались в репликах и забывали текст. Костюмеры спешно искали наряды для новых актрис. Все происходящее сильно смахивало на кошмарный сон. Алиса едва успела провести в зал Женьку и усадить ее на боковых местах, где обычно располагалась пресса и приглашенные безбилетники. Последнее, что Алиса запомнила перед выходом на сцену, было неестественно спокойное лицо матери, которая тонула в слишком большом для нее платье и отрешенно перебирала бусины жемчужного ожерелья как четки. Шалаев рвал на себе волосы. В зале витала атмосфера неминуемого провала.