Сергей Волошин - Бойцовые псы

Ей снова захотелось закричать — от стыда, от ужаса, от того, что она словно бы уже перестала быть человеком, от непоправимости того, что с ней происходит, но едва воющий звук вырвался из ее горла, Серега — милиционер, который держал ее голову, мгновенно залепил ей рот широкой ладонью, отвратительно пахнущей чужим телом. Она забилась, замычала, замотала головой и вдруг затихла, словно обеспамятев: всякому ужасу есть свой предел, как есть у человека болевой порог. Она свой порог ужаса переступила, и теперь ей сразу стало только больно, всего лишь больно, и ничего сверх того. Ей даже не хотелось больше, чтобы все эти такие здоровые, такие умелые и такие поганые мужики оставили в покое её тело, не глумились над ним, не разглядывали его так бесстыдно. Она не видела насильников, почти не слышала их — так только, иногда долетали до неё со случайными обрывками фраз их голоса:

— Ну, что стоишь-то?! Сказал ведь уже: все — значит, все!

— Да она чего, целка, что ли, Ген? Кровищи-то сколько?

— Сам ты целка! Давай по-быстрому, времени нет ля-ля разводить. Трепаться дома с бабой будешь!

Но всё это, даже если бы она понимала смысл долетающих до нее слов, уже не имело никакого значения: она умерла, она была по ту сторону своей прежней жизни, а другой жизни ей было не надо совсем, и оттого теперь ей уже было совершенно все равно, что с ней делают и что с ней собираются делать. Ведь самое страшное было не в этом, самое страшное в том, что ей уже нельзя назад — туда, где Костя, где их счастье. И, вспомнив Костю, его глаза, его улыбку, его бережные руки, она вдруг страшно закричала — так страшно, что кому-то из насильников вновь пришлось, на этот раз со всего маха, ударить её по лицу…

— Ну, давай теперь ты, Стёпа. Давай, давай, что ты там у нас всё сачкануть норовишь, — сердито сказал Гена. — Да отпустите вы эту сучку, — не видите, что ли, совсем вырубилась…

Лена вернулась около часа ночи. Костя не спал.

— Ты где… — спросил он и осекся, увидев её лицо.

Её неудержимо тянуло прилечь. Не переставая дрожать, она легла на диван, поджав ноги к подбородку. Когда муж сел с ней рядом и положил руку на плечо, она вдруг оттолкнула его и выбежала в туалет. Через закрытую дверь оттуда донеслись утробные, надрывные звуки, как если бы её выворачивало наизнанку.

Валера и Таня, разбуженные среди ночи, сначала смотрели на растерянного Костю, ничего не понимая, потом Таня охнула, прижав руку ко рту, когда отчетливо почувствовала характерный кислый запах, льющийся по квартире.

Костя, который ещё не ложился и не раздевался, подошёл к ванной. Постучал.

— Лена, открой!

В ответ доносился только шум воды. Он снова постучал, оглянувшись на подошедшего Валеру. И снова она не отозвалась. Костя услышал только, как она движет там что-то тяжелое.

— Ломай дверь! — сказал Валера.

— Ты с ума сошёл! — закричала Таня, но Костя и Валера уже навалились на дверь.

— Она не поддалась, и тогда Костя, отступив немного назад, резко ударил ногой. Ворвавшись внутрь ванной, он едва успел подхватить тело жены, сорвавшееся со стиральной машины. Захлёстнутая петлёй Ленина шея казалась сломанной.

Седов ждал в своём «форде», пока зажжётся зелёный, искоса поглядывал через зеркало заднего обзора на свою спутницу, обиженно смотрящую куда-то в сторону.

Он откровенно любовался ее строгим профилем, наполовину утонувшим в пушистом воротнике норковой шубы. Просто во рту становилось сухо, как она ему нравилась, когда вот так обиженно смолкала и смотрела в сторону и снова, как год назад, казалась недоступной и потому особенно привлекательной. Он чуть не проворонил момент, когда включили зеленый и сзади требовательно загудели клаксоны. Он рванул с места, так что ее голова грациозно дернулась — все, что она делала, даже не по своей воле, любое ее движение отличалось змеиной грацией; она недовольно поморщилась.

— Можешь поаккуратнее? Зачем ты отпустил сегодня Толю? Ты давно не был за рулем. А он замечательно водит.

— Он заедет за нами около часу ночи, мы так договорились…

— Да? — Она повернулась к нему. — А ты уверен, что я высижу до часу? С этими твоими слюнявыми занудами?

— Зато твоя коллекция обожателей снова пополнится… — Его раздражение нарастало. Надо что-то делать. Во всем нужна система противовесов. То есть нужна вторая женщина. Чтобы чувствовать себя независимым от первой. — Это кто такие? — Он внимательно следил за дорогой. Краем глаз заметил, как из обогнавшей их «тоёты» на них оглянулись. В том числе водитель, которого сосед подтолкнул локтем. — Ты их знаешь?