Владимир Колычев - Я промазал, опер – нет

– Не дождешься.

– Дождусь. Своей смерти. Скоро уже...

– Боюсь тебя разочаровать. Личность заказчика установили, не сегодня завтра его арестуют.

– А киллер останется... От меня теперь точно постараются избавиться... Но ты же меня спасешь?

– Вне всякого.

– Ты думаешь, почему я так хотела, чтобы ты меня охранял... Думаешь, понравился мне? Не-а... Но ты показался мне таким надежным... А потом и понравился... Но, возможно, ты не сможешь меня спасти, – сквозь тоску лукаво улыбнулась Олеся.

– Смогу.

– А вдруг?.. Может, еще, в последний раз?

– Как в последний раз, – поправил я.

И, махнув рукой на образ Дарьи, нырнул под простыню к Олесе. Один раз живем. И неизвестно, сколько еще осталось. Может, совсем ничего. Ведь киллер, по сути, охотился не только за Олесей, он угрожал и мне.

Дарья плотно сжимала губы, стараясь не смотреть на меня. Всем своим видом она показывала, что вынуждена присутствовать в моем доме. Ведь это она организовала работу, которая шумела сейчас за окном – сварщики приваривали к балкону решетку и сетку к ней. И это было еще не все. Три дня прошло с тех пор, как я взял Олесю под свою опеку, а только сегодня появился обещанный спецназ. Какими силами он взял под охрану мой дом, в каких местах, я не знал, но дело делалось. Как говорится, лучше поздно, чем никогда.

Только вот с Дарьей проблемы. Все-таки догадалась она, что мы с Олесей спелись, поэтому и не пришла ночевать к нам в тот день. Продукты взялся поставлять Агранов, а Дарья, казалось, забыла к нам дорогу. Появилась она только сегодня. Видно было, что дуется на меня... Удивительно, но я чувствовал себя предателем. Может, потому что перестал ходить на службу? Может, потому что устроился здесь, как на райском облачке – и тепло, и сытно, и женщина в постели.

– Хряпова арестовали, – глядя на зависшего за окном парня в спецовке, сложив за спиной руки, сказала Дарья. – Алехину в Москву требуют.

– С нее же брали показания.

Вчера у нас был представитель Генеральной прокуратуры, чуть ли не полдня мурыжил Олесю, с ней чуть истерика не случилась, так он достал ее расспросами.

– Сам понимаешь, этого мало. Нужна очная ставка.

– Я-то понимаю, но ей-то как объяснишь? Она уже и так на грани срыва.

– Ты же умеешь ее утешить, – свысока и недовольно глянула на меня Дарья. – Вот и продолжай в том же духе...

Она продолжала смотреть на меня, будто ожидая опровержения. «Нет, ничего у меня с ней нет» – так, наверное, нужно было мне ответить. Но я молчал, подтверждая ее догадку.

– Что ж, так и должно было случиться.

С горечью закусив нижнюю губу, она порывисто отошла от меня, но вдруг остановилась так, будто я схватил ее за руку и удержал. Не было этого, но, видно, ей хотелось, чтобы я не позволил ей уйти.

– Постарайся объяснить ей, что нужно ехать в Москву, – не получив ожидаемого, с досадой сказала она.

И ушла, оставив меня досматривать за мастерами. Они работали с телескопического подъемника, управляемого из кабины стоящего внизу «КрАЗа». Так было задумано, чтобы монтажники не заходили ко мне в квартиру. Мало ли, вдруг кто-то из них завербован вражескими силами. Я в такую возможность верил не очень, но все равно мысленно благодарил начальство за предусмотрительность.

Монтажники закрепили последнюю решетку, помахали мне рукой и скоро исчезли из вида.

– Все? – спросила Олеся, когда я зашторил окно.

Она зашла в комнату с кухни, где было относительно безопасно. Без всякого стеснения скинув халат, легла в постель, накрылась простыней.

– А Дарья тебя ревнует, – с торжествующей насмешкой сказала она. – И мне завидует... Ты знаешь, я не против. Мне с тобой чертовски нравится... Я даже уеду с тобой в деревню, если ты возьмешь меня замуж.

Олеся улыбалась, и в голосе ее звучала ирония, но я-то знал, что говорит она всерьез. Не скажу, что влюбилась в меня баба, хотя и надеялся на то, но точно прикипела ко мне – и душой, и телом. В огонь за мной, может, и не пойдет, но в деревню, в тишь да гладь – запросто, особенно сейчас, когда смерть грозила ей корявым пальцем.

Да и я уже, если честно, не представлял себя без нее. Может, и глупая она, ветреная и своекорыстная, но я-то видел, что она осознала свои ошибки и уж точно не хотела к ним возвращаться. Возможно, я ошибался на этот счет, но готов был умереть – и за Олесю, и вместо нее.

– Возьму.

– Ну вот и договорились, – как о чем-то само собой разумеющемся сказала она.

Какое-то время Олеся держала брови на переносице, изображая безразличие, но вот ее лицо разгладилось и губы растянулись в ликующей улыбке.