Юрий Шубин - След шакала

Расположившись в мягких креслах, обтянутых натуральной кожей, в приглушенном свете галогеновых светильников они вели непринужденную беседу, как это делают старые приятели или друзья детства.

Около них на больших, как у детской коляски, колесах стоял аккуратный сервировочный столик. На изящном деревянном блюде лежали бутерброды с осетриной и черной икрой, а рядом, на так же изысканно украшенной специальной подставке, стояла бутылка дорогого виски и содовая.

Они разговаривали вполголоса. Не потому, что боялись быть подслушанными, а просто так им нравилось. Они знали друг друга уже много лет и не раз друг другу помогали. Иногда — корыстно, иногда — бескорыстно. Все зависело от того, как складывались обстоятельства. Эти люди могли разойтись по жизни на несколько лет и вдруг снова встретиться как ни в чем не бывало и вот так сидеть, пить виски и разговаривать. Но в любое время они не теряли друг к другу симпатии и уважения.

Радушным и внимательным хозяином был вор в законе по кличке Мономах, получивший свое «погоняло» [ «Погоняло»— кличка.] ещё в Белореченской «малолетке» [ «Малолетка»— колония для несовершеннолетних преступников.], что в Краснодарском крае.

В шестнадцать лет его с другом взяли на карманной краже. Выслеживали двое суток, выставляли подставу, но фактов не было, а значит, и докладывать начальству было тоже нечего. Карманника поймать на факте — большой фарт нужен! А план у милиции горел! Вот и налетели на подростков со злости шесть здоровенных мордоворотов, избили до синеты, ребро сломали и кошелек подкинули. Прямо как Жеглов в фильме Кирпича подставил. Дали тогда парню два года. Отбывал в Краснодарском крае. Именно там, в той «малолетке» из доброго по натуре парня сделали затравленного волка со сталью во взгляде и привычкой никому не давать спуску или еще лучше — опережать противника хоть на полшага. Со временем «затравленный волк» стал просто волком, уже не затравленным, а свободным и опытным, чувствовавшим опасность заранее. Но и это не всегда помогало.

Надо сказать, что Белореченская зона была «красная», то есть восемьдесят процентов заключенных ходили с красными повязками — такие вот уголовные пионеры-ленинцы. Валера не признавал пионерию и на воле, а тут — тем более, поэтому сразу ушел в «глухую отрицаловку». Активисты несколько месяцев вылавливали его и «мудохали хором» [Групповое избиение.]. Но и Мономах в долгу не оставался — каждого ловил по одному и бил до раскаяния. Его снова ловили и снова били. И все повторялось заново. В конце концов «пионеры» поняли, что парня не сломать, — отстали.

С тех пор было ещё шесть ходок. В общей сложности по зонам и лагерям он отсидел четырнадцать лет. По милицейским протоколам он стал проходить как рецидивист, вор в законе, поэтому при переводах из зоны в зону за ним всегда присылали усиленный спецнаряд.

Своего ребёнка Мономах потерял ещё в утробе матери. Это произошло ещё в девяностых годах.

Как-то летом они с Таней гуляли по Арбату. Живот у неё уже был заметен — ребёнку шёл шестой месяц. И вдруг откуда-то из арки вываливается милицейский наряд — ребята уже «пообедали». Заметили парочку и начали придираться. Мономаху попадаться никак нельзя было, он в розыске был, поэтому, когда дело дошло до разборок, он дворами ушел. Так они подсунули кошелек с десяткой Тане, только за то, что она рядом шла. Под этим предлогом затащили в отделение милиции, проверили паспорт, а в нём не было московской прописки. Начали издеваться, били резиновыми дубинками по почкам, по животу. Таня кричала им:

— У меня ребёнок! Не бейте по животу. Я прошу вас — не по животу…

Но женщину никто не слушал. Ее грубо заставили замолчать:

— Заткнись, сука! Всё ты врешь, толстая стерва бандитская!

Потом пришел опер, начал допрашивать истекающую кровью женщину.

— Кто с тобой рядом шёл, говори! Если не покажешь нам, где его найти, — никогда отсюда не выйдешь.

Таня не сказала. Ее без чувств вытащили на улицу и бросили умирать в проходном дворе. Хорошо, кто-то из жильцов вызвал «Скорую»…

Так что у Мономаха к милиции были и свои личные счеты, но он никогда не опускался до повторения их зверств по отношению к женщинам или детям. Он был «правильный» вор — вор в законе.

Но вернемся к встрече, происходившей в особняке.

Вора в законе друзья называли Валера. Его собеседник — опытный астролог и ясновидящий, занимающийся этим профессионально уже много лет, бывший артист Москонцерта Эдуард Константинович. С Валерой они познакомились лет десять назад, на дне рождения одного очень известного человека из творческой элиты, и произошло это довольно необычно. Когда гости, утомленные шикарным вечером, начали потихоньку расходиться, к Валере подошел высокий мужчина артистической внешности и каким-то грудным голосом, почти не шевеля губами, произнес: