Гюнтер Продль: Сливки общества

— Он еще жив, но нет никаких шансов выходить его. Две пули в груди мы извлечь не можем — это означало бы верную смерть.

После долгих, настойчивых уговоров врач разрешил Китингу пятиминутное свидание.

Жестоко мучить умирающего допросом, но у Китинга не было другого выбора.

Антони Хинтц лежал без движения. На лбу у него была толстая, пропитанная кровью повязка. Скуластое лицо сделалось серым. Он был похож на мертвеца. Когда его жена подошла к постели, склонилась над ним, Хинтц открыл глаза и смотрел на нее неподвижным взглядом.

— Анди, — всхлипнула миссис Хинтц, — это я, Мэйси.

Он едва слышно произнес:

— Я знаю, Мэйси. Хорошо, что ты пришла. Я умру, Мэй.

Китинг облегченно вздохнул: не нужно задавать бесчеловечный вопрос, знает ли Антони Хинтц о своей предстоящей смерти. Хиитц сам сказал, что умрет. Он сделал это в присутствии двух свидетелей. Если бы Китингу удалось теперь склонить его к признанию, что только Данн и никто другой стрелял в него, можно будет ликвидировать шайку убийц в порту.

Китинг подошел ближе к постели, склонился над Хиитцем и сказал:.

— Я — прокурор Китинг, я веду расследование вашего дела. Скажите мне теперь, пожалуйста, кто в вас стрелял. Ваша жена уже рассказала мне, что это был Джонни Данн, но я должен слышать это от вас.

Казалось, тяжело раненный докер пытался подняться, испуганно прохрипел:

— Нет, это неправда. Это был не Данн. Моя жена не видела этого. Я не знаю, кто это был…

Мучимый болью, но одержимый одним желанием — защитить жену от мести портовых гангстеров, он все снова и снова повторял это.

Молодой прокурор, потрясенный, умолк.

Врач запретил ему задавать вопросы.

Из больницы Китинг поехал в порт и отыскал бюро заместителя председателя профсоюза докеров. Пышная секретарша молча открыла обшитую дверь и хриплым голосом бросила:

— Джонни, прокурор Китинг хотел бы к тебе.

Джонни Данн (в своих кругах его называют Кривой глаз) оказался хилым молодым человеком, который изо всех сил старался казаться важным боссом. Его оттопыренные уши и жестокий, массивный подбородок плохо вязались с добротным, сшитым с иголочки костюмом. Он курил толстую сигару. Небрежным движением руки пригласил Китинга сесть в кресло.

— Здравствуйте, Китинг, что привело вас ко мне?

Китинг продолжал стоять. — Я бы хотел лишь узнать, где вы были сегодня утром между семью и девятью часами?

Заместитель председателя профсоюза спокойно положил свою сигару в пепельницу, набрал номер телефона. Ожидая, пока его соединят, сказал:

— Минуточку, Китинг, сейчас я вам смогу точно сказать.

Теперь прокурор все же сел. Он знал, что сейчас произойдет.

Данн сразу представит ему совершенно неопровержимое алиби… Так и получилось. Данн позвонил одной из своих любовниц, и она подтвердила, что он ровно до девяти часов находился у нее в квартире. А Хинтц был застрелен в половине девятого.

— Вы же сами слышали, Китинг, до девяти часов я был у своей приятельницы; я там спал, а потом поехал в свое бюро. Это длилось приблизительно двадцать минут. При таком уличном движении быстрее ведь не проедешь, — Данн положил трубку. — Минут двадцать десятого я, вероятно, был в бюро, но если вы хотите знать совершенно точно, то я спрошу мою секретаршу.

Китинг сделал отклоняющее движение рукой. Он был убежден, что секретарша Данна подтвердит эти данные с точностью до секунды. Да и дама, которой только что звонил Данн, в любое время присягнет, что Джонни провел у нее ночь и ни на минуту не покидал квартиры до девяти часов. Он злился на себя, что вообще задал этот вопрос.

— Скажите, Данн, вы знаете Антони Хинтца?

— Хинтца? Возможно. Он работает в порту?

— Он работал в порту. На пятьдесят первой пристани, посредником для вербовки судовых команд.

— Ах, — да, теперь припоминаю, кого вы имеете в виду. Довольно строптивый парень, но хороший докер. С ним что-нибудь случилось? Провернул какое-нибудь дельце?

— Кто-то стрелял в него сегодня утром, мистер Данн, — сказал Китинг после короткой паузы.

Джонни Данн весело рассмеялся:

— А-а, теперь понимаю. Поэтому вы и спрашивали, где я был сегодня утром? Старая песня: если в порту что-нибудь случается, то в этом, оказывается, виноват профсоюз. И как вы только поддаетесь на такую чепуху, Китинг… — Он снисходительно покачал головой. — Напрасно тратите свое драгоценное время, занимаясь этими бабьими сплетнями.

— Но Хинтц не умер, мистер Данн, он еще жив, и я бы очень хотел устроить вам очную ставку. Хинтц смог бы подтвердить, что вы не стреляли в него.