Марио Пьюзо - Шесть могил на пути в Мюнхен

Белокурый солдат помог ей выбраться из грузовика и отвел в какое-то здание с уцелевшим нижним этажом. Они вошли в просторное помещение, где прежде, видимо, размещалась столовая. Кругом все было забито оружием, посередине стояла черная печурка, в ней ревело пламя. В углу комнаты примостилась постель, покрытая коричневыми одеялами. Белокурый солдат подвел ее к постели и велел лечь. «Меня Рой зовут», — сказал он и навалился на нее.

Следующие три недели Розали провела в этой постели. Рой отгородил кровать одеялами, получилось нечто вроде крохотной отдельной спальни. И Розали принимала там бесчисленную процессию безликих мужчин, каждый засовывал в нее свой член. Но ей было все равно. Она жива и в тепле. Она не мерзнет под развалинами дома.

Из-за занавески доносились мужские голоса. Их было много. Она слышала, как они смеются, играют в карты, чокаются бутылками и стаканами. Один солдат вставал и уходил, на смену ему к ней являлся другой, и она всегда приветствовала его улыбкой и распростертыми объятиями. Как-то раз какой-то солдатик заглянул за занавеску и, увидев ее, восхищенно присвистнул. Она созрела рано и в свои четырнадцать выглядела настоящей женщиной.

Солдаты обращались с ней как с королевой. Приносили горы еды на больших тарелках, таких вкусностей она не пробовала с начала войны. Казалось, еда наполняет ее тело неутолимой страстью. Она была создана для любовных утех, вот солдаты и накачивали ее пищей, чтобы попользоваться телом. Однажды белокурый Рой, который нашел ее на развалинах, озабоченно спросил: «Эй, малышка, может, хочешь передохнуть, поспать? Ты только скажи, я всех выгоню». Но Розали лишь отрицательно помотала головой. Пока все эти безликие любовники проходят через ее постель, она верит, что это всего лишь сон, — твердая плоть, вонзающаяся в ее тело, нога отца в коричневом ботинке и клетчатых брюках, торчащая из развалин, палец с обручальным кольцом, указывающий в небо. Этого нет и просто быть не может.

А потом пришли какие-то другие солдаты, с пистолетами на бедрах и в белых шлемах на головах. Заставили ее одеться, вывели во двор к грузовику, где в кузове тесно сидели молоденькие девушки — одни шутили и смеялись, другие плакали. Должно быть, прямо там, в грузовике, Розали и потеряла сознание и очнулась только в больничной палате. Перед ней расплывчато белело чье-то лицо. Мужчина, врач в белом халате, внимательно смотрел на нее. Под халатом виднелась военная американская форма.

Лежа на жесткой холодной постели, Розали слышала его слова: «Так вот та самая малышка, у которой нашли целый букет венерических заболеваний. К тому же беременна. Что ж, придется сделать аборт. Так или иначе, пенициллин убьет плод. Жаль, такая хорошенькая».

Розали рассмеялась. И это тоже ей снится. На самом деле она стоит в цветущем саду возле дома, где ждут папа и мама. Сейчас войдет и увидит их. Возможно, пришло письмо от старшего брата с Восточного фронта, где он сражается с русскими. Но у этого сна такой печальный конец. Сон просто ужасен, она задрожала от страха. Громко заплакала и, наконец, окончательно проснулась…

Возле кровати стояли два врача, один немец, другой американец. Американец улыбнулся. «Так вы вернулись к нам окончательно, юная леди? Можете говорить?»

Розали кивнула.

Американец меж тем продолжил: «А вам известно, что вы заразили венерическими болезнями пятьдесят наших солдат? Теперь тоже в больнице, лечатся. Да вы нанесли армии больше урона, чем целое немецкое подразделение. Так, теперь скажите, где и с кем еще вы имели половые сношения?»

Немецкий врач наклонился к ней и начал переводить, Розали приподнялась на локтях, стыдливо прикрыла грудь одеялом. А потом вдруг мрачно спросила: «Так это не сон?» Потом заметила, как растерянно смотрит на нее врач. И зарыдала. «Хочу домой, к маме, — сквозь слезы бормотала она. — Хочу обратно домой, в Бублинхаузен».

Четыре дня спустя она оказалась в сумасшедшем доме в Нордси.

В темноте гостиничного номера Роган еще крепче прижал ее к себе. Теперь он понял, откуда в этой девушке такая странная эмоциональная пустота, откуда это пренебрежение к каким бы то ни было моральным ценностям.

— Ну а теперь ты в порядке? — спросил он.

— Да, — ответила она. — Теперь да.

На следующий день Роган приехал в своем «Мерседесе» к братьям Фрейслингам и попросил произвести кое-какие модификации с корпусом. Он хотел, чтобы просторное багажное отделение в салоне стало полностью воздухонепроницаемым. Когда работа была закончена, он стал весьма откровенен с братьями, рассказал им о своих компьютерных разработках, а также о том, что его компания ищет возможность продать свои идеи странам за железным занавесом.