Ричард Паттерсон - Степень вины

У Терри почему-то появилось ощущение, будто в животе затягивается узел.

— Что такое?

— Речь идет о бабках. Нам все еще не хватает нескольких тысяч начального капитала.

— Может быть, начнем торговать моим телом?

— Я серьезно.

Терри потерла висок.

— Я тоже. У нас же нет денег — и за компьютер я еще не успела расплатиться. Давай его продадим.

— Мне он нужен для дела. Кроме того, за него лишь удерживают из зарплаты — и нужно учесть, что у тебя есть привилегии по налогам.

— У нас больше нет денег, — медленно произнесла она. — Что тут непонятного?

Долго длилось молчание.

— Об этом я и хотел с тобой поговорить.

Терри почувствовала, как боль, начавшись где-то в затылке, постепенно подбирается к глазам.

— О чем именно?

— О твоих пенсионных накоплениях. — Ричи помедлил. — Мы можем позаимствовать оттуда.

Терри прикоснулась к векам.

— Я не уверена, что это можно.

— Да можно, можно. Я узнавал у твоего бухгалтера, в фирме.

— Ты звонил ей?

— Но тебя же здесь нет, верно? Не переживай, Тер. Я же не взял деньги, не сделал еще ничего. Пока ты не подпишешь бумаги, ничего нельзя сделать.

Пока, подумала Терри. А вслух сказала:

— Я там еще недавно. Наверное, речь может идти только о каких-нибудь пятистах долларах.

— Нет же, почти тысяча триста. — Он заговорил торопливо: — Ты можешь забрать половину, и это будет стоить тебе менее восьмидесяти долларов в месяц. Причем ежемесячные взносы делать не придется — они будут удерживать сами.

— Ты имеешь в виду удержания из твоей зарплаты?

— Думай, что говоришь. — Ричи повысил голос. — Это же именно то, что я называю нежеланием оказать хоть минимальную поддержку. Если не сказать хуже — тебе просто хочется унизить меня, чтобы легче было мною управлять.

Терри опустилась на стул.

— Извини, Ричи. Я вовсе не хочу унизить тебя. Просто надо, чтобы мы наконец устроили нашу жизнь. Не буду говорить о каких-то предчувствиях, но у меня всегда возникает непонятное ощущение… — Она сделала паузу, не в силах объяснить свое состояние. — Как только ты начинаешь говорить, меня как будто паралич разбивает. Желудок в кулачок сжимается…

Ричи понимающе хохотнул:

— О'кей. Но подумай — ведь эти несколько сотен баксов не стоят даже телефонного разговора. Ты же потратишь их с выгодой для нас, Тер.

Терри вдруг увидела, что сделалось совсем темно; она не заметила, что наступила ночь.

— Я подумаю, — ответила она наконец. — О'кей?

— Великолепно. — Ричи снова был бодр и полон надежд. — Поговорим, как только вернешься.

Терри помедлила.

— Послушай, если я завтра по какой-то причине задержусь и вернусь только поздно вечером, пусть Елена будет дома, хорошо?

— Ну конечно. Мы пообедаем с ней в том месте, которое она любит, я знаю, потом поведу ее, может быть, в плавучее кафе-мороженое. — Он смолк, как будто его внезапно осенила идея. — Тер, а почему бы нам втроем в этот уикэнд не закатиться в Тилден-парк — приятно проведем время, покатаемся на паровозике. Будет чудесный семейный день.

Терри подумала, что иногда всплески его активности утомляют. Но вспомнила, что Елена любит кататься на паровозике.

— Заманчивое предложение, — согласилась она и попрощалась.

Какое-то время неподвижно сидела в темноте. Думала о гостиничном обслуживании, вспоминала о Линдси Колдуэлл, размышляла о Ричи, о себе. У нее появилось ощущение нереальности тех обстоятельств, в которых она очутилась, — заброшена в тропическую ночь, вдали от дочки, в ожидании звонка особы, которую видела лишь издали да в кино.

Зазвенел телефонный звонок, пробудивший ее от оцепенения. Она взяла трубку:

— Алло!

— Алло. Это Тереза Перальта?

Голос был чистый, лишенный манерности; Терри всегда казалось, что так говорят на Среднем Западе.

— Да, — ответила Терри. — Спасибо, что позвонили.

— Не за что, — сказала Линдси Колдуэлл. — Значит, ждали моего звонка?

— Речь пойдет о Марке Ренсоме, — спросила Линдси — или о Лауре Чейз?

Они сидели на террасе дома Колдуэлл — дом из стекла и красного дерева стоял на берегу океана в Малибу Колони — и смотрели, как утреннее солнце пляшет на океанском горизонте. В голубых джинсах и белом свитере собеседница Терри казалась меньше и скромней той Линдси Колдуэлл, которую она помнила. С рыжеватыми волосами, ясными голубыми глазами и умным внимательным взглядом, она походила не на звезду экрана, а на провинциальную тетушку, которая, работая каким-нибудь экспертом, совершенно случайно разбогатела. Единственное отличие — в ней ощущалась не выставляемая напоказ, но и не скрываемая уверенность в непоколебимости собственного делового авторитета, уверенность женщины, которая сама ставит свои фильмы, живет своим умом и твердо знает себе цену.