Ричард Паттерсон - Степень вины

Потом они лежали в полном молчании.

Как будто тела познали нечто, пока неведомое разуму, думал Пэйджит. И оба они стремились сохранить живую память о только что пережитом ощущении. Ни он, ни она ни о чем не спрашивали…

— Ты хотел меня о чем-то спросить? — Это говорила Мария, возвращая его из прошлого.

Он повернулся от плиты.

Мария стояла в дверях, одна, без Карло. Пэйджит понял, что она здесь уже давно, а он, погруженный в свои мысли против обыкновения, не почувствовал ее присутствия. Минуя ее взглядом, он посмотрел в гостиную.

Женщина угадала его мысли. Произнесла ровным голосом:

— Карло ждет на улице, я сказала ему, что зайду попрощаться.

— Остается пожелать, — таким же ровным голосом ответил Пэйджит, — чтобы ты не забывала заезжать поздороваться.

— Он мой сын…

— В кошке больше материнского, чем в тебе, — перебил ее Пэйджит. — Ты лишь выносила ребенка. И мы оба знаем, ради чего ты сделала это.

— Мы оба знаем? — В ее улыбке была горечь. — Мы оба знаем? Сильно сомневаюсь, что ты когда-нибудь узнаешь, поймешь…

Его взгляд был холоден.

— Я многое понял. И о тебе, и о себе.

— И понял смысл своих поступков? Или у тебя всегда были только чистые помыслы?

Он молча смотрел на нее.

— Кажется, — в ее голосе звучала затаенная ирония, — нам не хватает семейного адвоката.

Пэйджит продолжал смотреть на нее.

— Я хотел тебя спросить — более спокойным тоном сказал он, — почему ты здесь?

— Я тебе уже говорила — собираюсь взять интервью.

— Ты могла бы просто приехать и уехать. Как уже делала неоднократно.

— Я хотела увидеть его. — Мария едва заметно и как-то беспомощно пожала плечами, это было так непохоже на нее, что Пэйджит пришел в замешательство. — Это было необходимо. У меня на то свои причины.

— А каково ему?

— А что, — спокойно спросила она, — неужели Карло действительно переживает из-за того, что я мало забочусь о нем?

— Почему именно сейчас? — Он сунул руки в карманы. — Могла бы позвонить. Я бы подготовил его. И не стал бы тебе препятствовать.

— Считай это минутной слабостью, Крис, и поверь, хорошего во всем этом больше, чем плохого. — Она слабо улыбнулась. — У нас уже бывало подобное.

Пэйджит опять смотрел мимо нее.

— Он хороший мальчик, — проговорил он наконец. — Вполне нормальный. Думаю, ему счастливо живется, в основном.

— Вижу, — помолчав, сказала она с чувством. — Это все, что мне необходимо было увидеть.

Пэйджит кивнул:

— Ну вот, теперь увидела.

Женщина повернулась и пошла. В дверях остановилась, снова обернулась к нему:

— Ты хорошо выглядишь, Крис.

— И ты.

Мария снова улыбнулась, словно какой-то своей тайной мысли, и ушла. Пэйджит задумался и вдруг понял: она твердо решила, что это их последняя встреча…

И вот теперь, день спустя, она позвонила.

— Если я нужна, — тронула его за рукав Терри Перальта, — могу позвонить соседке, узнать, не заберет ли кто-нибудь Елену.

Они были в лифте, который спускался в гараж. Погруженный в свои воспоминания, Пэйджит не сразу ответил.

— Спасибо, — сказал он наконец. — Но лучше идите домой, у вас ребенок.

Увидев замешательство своей спутницы, понял — она расценила его слова как желание отстранить ее от дела.

— Ей нужен только совет.

— Вы уверены?

— Совершенно. Не подобает вести дело человека, которого знаешь, а она слишком умна, чтобы не понимать этого. И потом, за последние годы я не вел ни одного дела об убийстве.

Терри пристально смотрела на него. Она знает почти все, думал он, но то немногое, что осталось для нее неизвестным, она не узнает никогда.

Дверь лифта открылась. Сказав «до свидания», Пэйджит быстро пошел к машине.

Мария ждала в комнате свидетелей на седьмом этаже Дворца правосудия.

Комната была неуютной: пустой стол, белесая стена из шлакоблоков, серый линолеум на полу. Сидевшая за дверью женщина-коп [5] Полицейский, «фараон» (разг.). смотрела в стеклянное окошко — следила, чтобы задержанная не покусилась на самоубийство.

Мария повернулась к охраннице спиной.

В монастырской простоте обстановки легче думалось. Он захочет узнать, что произошло. Годы вряд ли изменили его подход к делу — мелочей для него не было.

В ней он не заметит ни отчаяния, ни растерянности, решила она.

Для него очень важно знать, что делала полиция. Надо буквально по минутам вспомнить четыре часа, что прошли с того момента, когда она с телефонной трубкой в руке стояла у тела Ренсома.