Валерий Ильичёв: Прощание с облаками

Все в этой комнате было из другой уже навсегда ушедшей в прошлое жизни: и старая полу развалившаяся мебель, и эти баночки с вареньем, выстроенные в ряд за зеленоватым стеклом громоздкого буфета, и скульптурная фигурка голого мальчика, державшего в вытянутой руке фонарь из красного стекла, и книги с незнакомыми Названиями на полках шкафа названиями на полках шкафа с выбитым стеклом. Но особую атмосферу придавали обстановке в этой комнате висящие на стенах три картины. На одной был изображен седой старик в сюртуке и фуражке путейца. Справа внизу Комов разглядел дату: 1902 год и автограф художника. На другой было изображено море, прибрежные скалы, заходящее за горизонт солнце, отбрасывающее на водную гладь отблеск ослабевших лучей. Основное внимание на этой картине привлекла стоящая на скале хрупкая фигурка женщины в белом платье, с распущенными волосами, молитвенно простиравшая вверх руки, словно просящая небесное светило не уходить и продолжать согревать её своим живительным теплом. Комову показалось, что он узнает в этом хрупком существе, умоляющем о последних потоках тепла, свою новую знакомую, предугадавшую ещё в юные годы тайное желание ещё и на закате жизни получить хотя бы малую долю внимания — и ласки.

Но больше всего внимания Комов уделил третьей картине. На ней был изображен буйный космический вихрь, поднимающийся из самых потаенных глубин Вселенной. Конечно, другой зритель при определенном эмоциональном настрое мог увидеть сумбурное переплетение кипящих струй воды или взявших стремительный разбег седовласых волн, рвущихся из недр моря навстречу тверди прибрежных скал, не ведая близости неминуемой гибели. Но сам Комов в тот первый миг увидел за всем этим хаосом обвивающих друг друга, словно лианы, завитушек космическое начало появления новой планеты и бурный беспрестанный процесс зарождения, существования, отмирания и нового зарождения ещё более грозных молодых. сил. И вся эта картина создавала у Комова тревожное впечатление собственной беззащитности перед мощью разбушевавшейся стихии.

Увлеченный созерцанием необычных живописных полотен, Комов даже вздрогнул, услышав, как его окликнула хозяйка, приглашающая к чаю. На столе стояли розетки с тремя сортами варенья, блюдечко с тоненько нарезанными кусочками сыра и две сдобные булочки.

— Извините, что так скромно, но я сегодня не рассчитывала на гостей.

Комов поспешил заверить её в обратном и после окончания чаепития между ними начались бесконечные разговоры. Говорила в основном Нина Ивановна.

Вспоминая об этой их первой встрече, Комов сказал Смелкову: «Вы даже не представляете себе, насколько это было интересно. Я ушел от неё далеко за полночь. Ее рассказы о начале 30-х годов, на которые пришлась её юность, о разъездах вместе с театральной труппой по стране; послевоенное полуголодное существование актеров, замужество с человеком гораздо старше её, бесчисленные поездки вместе с мужем-археологом в экспедиции… Короче говоря, эта женщина увлекла меня своим выдающимся умом и остротой наблюдений. При расставании она предложила мне посетить её вновь.

И наши встречи стали регулярными. Я думаю, она нашла во мне после долгих лет одиночества внимательного слушателя, с благодарностью впитывающего в себя все когда-то пережитое ею.

Конечно, я с первой встречи мысленно допускал возможность половой близости с нею. Но мне нужен был период привыкания к ней. И, учитывая мои сексуальные наклонности, это было не так уж трудно. Тем более, что во второй раз она встретила меня, совершенно преобразившись внешне: в узком платье, с гладко зачесанными и заколотыми в пучок волосами, с длинными серьгами с красными массивными камнями, она стала выглядеть гораздо моложе и стала для меня более привлекательной.

И все же, я полагаю, она, в отличие от меня, при нашем первом знакомстве вообще не помышляла о возможной физической близости со мною.

Но постепенно, как всякая женщина, она начала подмечать знаки внимания с моей стороны и догадалась о моих тайных желаниях. Это её, по-видимому, вначале поразило, а затем она стала задумываться над возможностью такого развития событий. И теперь все зависело от тактичности моего поведения. Моя деликатность в сочетании с настойчивостью позволили преодолеть остатки её внутреннего сопротивления. И со счастливой улыбкой, повторяя: „Ты просто сумасшедший, Анатолий, ты просто сумасшедший“, она уступила и допустила меня к себе. Вы можете не верить, но я был вполне удовлетворен этой близостью.