Валерий Ильичёв - Прощание с облаками

И хотя Гусеву хотелось побыстрее отделаться от ответственного хранения столь дорогостоящих украшений, он испытывал неловкость от нескрываемой поспешности своего собеседника.

Ждать пришлось недолго. В кабинет, чуть запыхавшись, вошел молодой человек и молча протянул предусмотрительно захваченный с собой паспорт. Для проформы Гусев полистал документ. «Почти мой ровесник», — подумалось ему и он ещё раз испытующе взглянул на посетителя, выглядевшего моложе своих 25 лет. Пауза затягивалась, и Гусев, так и не найдя ни к чему не обязывающих в таких случаях слов соболезнования, вытащил из сейфа сумочку и передал наследнику. Пока тот дважды пересчитывал деньги и тщательно проверял, не нанесен ли ущерб дорогим украшениям, внимательно их осматривая, Гусев чувствовал себя подозреваемым в попытке совершения бесчестной махинации. Наконец, неприятная процедура была закончена, и он с облегчением положил в сейф написанную каллиграфическим почерком расписку законного владельца. Процедура заняла не более десяти минут.

— Вы ещё можете успеть застать её в поликлинике. — Гусев умышленно избежал слова «труп». Но его деликатность была излишней.

— А зачем? — Наследник равнодушно пожал плечами, — Они же сообщат, куда её увезут. У меня и так мало времени: похороны, знаете ли, очень хлопотное дело.

Гусев сдержался и промолчал. Дверь за посетителем захлопнулась с глухим стуком.

Особенно предаваться размышлениям Гусеву не дали: как обычно во время дневного дежурства сигналы о мелких происшествиях поступали почти беспрерывно, и он не успел даже пообедать. Было уже почти семь часов вечера, когда он, на конец, освободился. Выйдя на улицу, решительно повернул к расположенному на соседней улице мебельному магазину. Там всегда было много грузовых машин, и можно было легко договориться о перевозке старого комода.

В первые минуты знакомства я не обратил на неё внимания. Мне было не до развлечений. Стремительная езда по городу, нервные поиски «хвоста», бешеная гонка на ухабах проселочной дороги, ведущей к этой глухой деревеньке, — все подтверждало серьезность опасений «ментов» за мою жизнь. Очень уж им хочется засадить «Копченого»! А не будет, меня — не состоится и показательный суд. «Копченый» сам виноват: поставил меня в безвыходное положение, потребовав сразу двести миллионов. У меня всего-то в наличии сорок «лимонов», а остальное вложено в дело. Деваться было некуда, и я подал заявление. Погорячился, конечно. Надо было просто срочно ликвидировать дело и смыться. А теперь, после суда над «Копченым», надо залегать на дно и скрываться от его парней. «Копченый» — авторитет, и мне его не простят.

Правда, высокий чернявый с большими залысинами оперативник Чернов успокаивает: «Дней пять до суда посидишь в надежном убежище, дашь показания, а потом поможем тебе махнуть на юг. Отдохнешь несколько месяцев, а, когда все затихнет, вернешься. Ты человек молодой, одинокий, и с тобою особых хлопот не будет»

Гладко излагает, да поменяться бы с ним местами. Знал бы, как постоянно ощущать на лбу перекрестие прицела, невидимую опасность, тенью следующую за тобой. Да, зря я погорячился. Хорошо еще, успел прихватить с собою достаточную сумму наличными. Есть с чем на юг прокатиться. Да и здесь, в этой деревеньке, на свежем воздухе несколько дней передохнуть можно. Компания, правда, у меня будет незавидная; хозяин — пенсионер милицейский да его моложавая с красными от деревенского воздуха щеками толстушка-жена. Оба из городских, приезжающие на все лето в этот купленный им после ухода в отставку домик. Надо отдать должное Чернову, выбравшему такое идеальное место для укрытия особо ценного свидетеля..

Сухощавый с седыми висками молчаливый отставник к поручению отнесся со всей серьезностью. После отъезда своих бывших сослуживцев вытащил из кладовки охотничье ружье, любовно собрал и зарядил крупной дробью. Да разве этой штуковиной можно остановить на все готовых ребят «Копченого»? Смешно! Но, наверное, так ему спокойнее. Снарядив свое оружие, отставник, не обращая на меня внимания, занялся своими садовыми делами. Ну, а его сноровистая, хорошо сохранившаяся хозяйка проявила обо мне прямо-таки материнскую заботу: перетаскивая в выделённую неожиданному гостю комнату все необходимое для спокойного существования. Она сновала между кухней, кладовкой и гостевой комнатой, доставая белье, графин, посуду.

С удовлетворением расслабившись после долгой езды и волнений, я со все возрастающим интересом наблюдал за ловкими, точно рассчитанными передвижениями хозяйки. Полнота ей совсем не мешала, и она быстро и почти бесшумно, легко переступала по скрипящим половицам старого дома. Под облегающей тканью легкого платья явственно угадывались изгибы её крепкого от привычной физической работы тела. Когда она вступала в вливающийся из окна поток солнечного света, сквозь просвечивающийся шелк явственно проступали очертания нижнего белья. И я неожиданно для себя ощутил желание близости с этой уже немолодой женщиной.