Сергей Асанов - Ведьма

И вот вечером – рвота в рейсовом автобусе…

Остановка случилась очень скоро. Дверь машины с тихим шипением открылась, и Алексей пулей вылетел из салона, расталкивая локтями толпу. Вослед ему кто-то крикнул «Алкаш!», но он даже не сбавил скорости, хотя в обычной ситуации обязательно постарался бы внести ясность.

Он бежал домой. Ему хотелось скорее под холодный душ.

* * *

Спустя несколько часов после того, как Кузьмичев украсил непереваренным обедом ступеньки южнокорейского автобуса, поклонница реалити-шоу «Ясновидящий» Агнесса Мкртчяновна-или-бог-ее-знает-как Шипилова лаялась с соседями по лестничной клетке. Ссора получилась… ну, не то чтобы очень уж грязная, но некоторым образом мерзопакостнее, чем обычно.

Она выносила мусор. Мусоропровода в этом хрущевском муравейнике отродясь не было, а потому вонючие пакеты приходилось выносить на улицу, ковылять с ними через весь двор, здороваясь с соседками (или показывая им язык). Эта процедура выпадала Агнессе раз в два-три дня, но Вечером Трудного Дня она застряла с большим и готовым разорваться мусорным пакетом уже на собственной площадке.

У перил в растянутом на коленях трико и красной футболке с изображением брюссельского писающего мальчика покуривал сосед Петр Иванович Суслопаров. Мужчина он был худой и высокий, одинокий, не злой и не добрый, в бытовых склоках фигурировал редко, предпочитая молчаливые посиделки с кроссвордом на кухне, и поэтому его вспышка в этот вечер произвела эффект лопнувшего воздушного шарика.

– Слушайте, мадам хорошая, – буркнул он, выпустив струю мерзкого папиросного дыма прямо женщине в лицо, – хотелось бы вот какой вопрос задать, собственно, пользуясь случаем: до каких пор это будет продолжаться?

Агнесса поджала губы, перехватила пакет. Подгнившие картофельные и морковные очистки готовы были вывалиться на пол.

– Не поняла, – сказала Агнесса. Отчего-то взгляд и голос Петра Ивановича ей сильно не понравились. В воздухе явственно запахло серой.

Петр Иванович, в целом добродушный и безотказный человек, всегда готовый помочь открыть дверь, если заело ключ, или поднять тяжелый диван на пару этажей, затушил папироску о край перил и мерзко плюнул на ступеньки.

– Задолбала ты меня. Честное слово, не погляжу, что баба, – засвечу как-нибудь промеж глаз. Ей-богу, засвечу… Смотри, что творишь, свинюка! Смотри, смотри!

Она опустила взгляд. Пакет вырвался из ее рук, и все гнилое овощное месиво развалилось по ступенькам, засыпав одну тапочку Петра Ивановича. Тот с омерзением дернул ногой.

– Иваныч, ты не в себе? – проблеяла Агнесса. – С какой ноги ты сегодня встал?

– Хрена моржового тебе Иваныч! Еще раз услышу твои мерзкие стоны через стенку – убью!

И тут она поняла, в чем дело!

И ей стало совсем нехорошо…

Проклятые стены, эти проклятые квартирные стены никогда ничего не задерживали и ни от чего не защищали! Если можно было как-то смириться с нескончаемым оптимизмом «Русского радио» и даже записанными на диск церковными песнопениями, то с воплями сексуального наслаждения соседствовать трудно, особенно если ты уже немолод, одинок, раз в неделю стираешь свою затасканную красную футболку с писающим мальчиком, сидишь вечерами с кроссвордами на кухне и из всех сексуальных развлечений способен только на ритмичное почесывание волосатой задницы.

Да, иногда она извлекала своего резинового друга не только ночью, но и совсем не поздним вечером, и в последний раз она сделала это не далее как полчаса назад. Однако ей и в голову не могло прийти, что Петр Иванович все это слышит. Черт побери, как же она расслабилась-то, как же неудобно…

Неудобно? Ха! Это ужасно!

– Да-да, не смотри на меня так, соседка, – сказал мужик. Тон его неожиданно стал смягчаться, а глаза почти подобрели. Он был сейчас похож на директора школы, который применил к отпетому хулигану тактику кнута и пряника.

Для Агнессы это было еще ужаснее. Она не знала, куда отвести глаза и спрятать руки. Вдобавок проклятый мусорный мешок расползался по ступенькам, источая ароматы. А Петр Иванович все добрел и добрел. Сволочь…

– Я все понимаю, дорогая, – говорил он, хитро поглаживая подбородок, – но и ты меня пойми, елки зеленые… Все же на слуху. Думаешь, это возможно спокойно слушать? Ты просто не понимаешь…

Тут Агнесса не выдержала.

– Да пошел ты! Старый каз-зел!

Пнув ногой остатки мусора, она повернулась к мужику задом и юркнула в квартиру.