Василий Веденеев - Дальше живут драконы

Сев на пол, он привалился спиной к стене, ощущая затылком приятную прохладу камня, который не смогло прогреть и палящее солнце. Устало вытянув ноги, прикрыл глаза, ощущая, как уходит боль, – хорошо ли ему было до того, как родился, до того, как узнал мир, в который пришел? Может быть, так же будет и после конца?

Что-то глухо стукнуло об пол. Открыв глаза, Лыков увидел вертевшийся в углу подвала патрон из серебристо-зеленоватого металла. Повалил белесый дым, пахнуло чем-то едким, готовым разорвать кашлем легкие, заставить сгибаться от удушья.

«Конец?» – подумал он, удивляясь собственному спокойствию. Сейчас они будут здесь. Пожалуй, не стоит продлять агонию – суд, приговор… Все ясно. Он проиграл. На усиленный мегафоном голос, призывающий его сдаться, Аркадий не обратил внимания. Глаза уже начало щипать, и было ужасно жалко себя, такого маленького, беспомощного, не сумевшего переломить судьбу. А так хотелось быть свободным, независимым, богатым. Зачем-то обтерев ладонью срез ствола парабеллума, он сунул его в рот и нажал на курок…

Стараясь не смотреть на тело Лыкова, распростертое у стены подвала, Иван прошел туда, где за кадками и ящиками с яблоками обнаружили убитого Жедя.

– Значит, тот – Лыков? – полуутвердительно спросил Бондарев, зажимая нос платком. В подвале еще не выветрился запах «черемухи», и на глаза набегали слезы, мешая смотреть.

– Да, – кивнул Купцов и направился к выходу. Что здесь делать? Все кончено. Теперь надо искать Котенева и того, кто был с ним в доме.

Лука гнал по закоулкам городка, не снижая скорости, только взвизгивали покрышки на резких поворотах. Бормоча под нос ругательства на непонятном языке, грек ловко крутил баранку.

Михаил Павлович, прямо через заднее стекло метко выстреливший из браунинга по колесам милицейского «уазика», тревожно оглядывался, боясь снова увидеть позади погоню. Но дорога была муста – их не преследовали.

Свернули в узкий проулок, и Александриди посигналил у ворот дома, спрятавшегося за высоким забором. Ворота немедленно распахнулись, и «Жигули» влетели во двор. С крыльца навстречу гостям спускался пожилой человек в европейском летнем костюме и расшитой тюбетейке. Его загорелое лицо светилось радушием, но темные глаза, прятавшиеся под набрякшими веками, глядели озабоченно.

– Нехорошо у нас получилось, Саттар, – протягивая ему руки, прищелкнул языком Лука. – На тебя надежда, дорогой!

– Слышал уже, слышал, – по очереди пожимая руку каждому гостю, откликнулся хозяин. – Правда, нехорошо. Но я все для вас сделаю, все. Проходите в дом!

Он распахнул двери, ввел их в просторную комнату, показал на растеленные на полу ковры с мягкими подушками:

– Отдохните здесь, я на минуту отлучусь.

Александриди, скинув обувь, повалился на ковер и, схватив с подноса бутылку «Пепси», жадно припал губами к горлышку.

Михаил Павлович тоже снял обувь и, тяжело ступая по ворсистым коврам, подошел к окну, выходившему во двор. Там, около «Жигулей», на которых они только что приехали, стояли хозяин дома и двое молодых мужчин в спортивных костюмах – в руках они держали ящички с инструментами. Разговор был коротким. Достав инструмент, «спортсмены» стали сноровисто разбирать машину.

На глазах изумленного Котенева они подвели под нее домкраты, сняли колеса, вынули лобовое стекло, потом заднее и занялись дверями. Саттар немного постоял, наблюдая за их работой, и вернулся в дом.

– Через час-два машины не будет, – заверил он. – В первую очередь будут искать кого? Машину!

– Не «кого», а «что»! – поправил его Лука. Он, видимо, почувствовал себя в полной безопасности и успокоился.

– Правильно, дорогой, – ничуть не обидевшись, согласился Саттар и ласково улыбнулся греку. Налив себе чаю, он, скрестив ноги, уселся неподалеку от Александриди на ковре.

– Ты у нас ученый человек, – мелкими глотками прихлебывая чай, продолжил он, – все знаешь. Машины не будет – вас не будет. Машина что? Куча железа. Человека труднее прятать.

– Скажи своим, – приподнялся на локте Александриди, – чтобы не вздумали тащить детали на базар.

– Хоп, – заулыбался Саттар, хлопнув ладошкой по колену.

– Так и будет, да.

Он допил чай и, обтерев руки полотенцем, вынул из кармана пиджака длинный костяной мундштук с резьбой. Вставил в него сигарету и прикурил. Михаил Павлович, по примеру грека растянувшийся на ковре, только молча покосился на небрежно брошенную хозяином пачку «Мальборо».