Б. Седов - Знахарь. Путевка в «Кресты»

Вот ведь сытые рожи! Я перевел взгляд с пакета на двоих мусоров — один из них с автоматом, — которые, пристроившись на двух стульях, придвинутых к стене, с интересом пялились на меня. «Добро пожаловать, дорогие, — с радостью подумал я. — Никак конвой по мою душу? Рад вас видеть. Заждался. Наконец хоть какие-то перемены. И куда мы поедем?»

— Так, засмотрелся… Здесь распишись. — Вертухай ткнул толстым пальцем в бумажку, дожидавшуюся меня на столе рядом с пакетом.

— Это чего? — удивился я.

— Распи-ы-ысывайси давай! Без вопросов, греб твою мать. Это за то, что шмотье свое получил. В целости, так сказать, и сохранности. — Вертухай хлопнул ладонью по моему пакету так, что он сплющился.

— Так надо проверить, — неосторожно заметил я, чем вызвал целую бурю негодования.

— Ты чё, охренел вообще, доходяга?!! — завопил вертухай и сделал такую зверскую рожу, что я приготовился к тому, что меня снова будут бить. Но ему, наверное, было лень. Или он просто стеснялся конвойных. Хотя вряд ли… — Ты что, думаешь, время есть ждать, пока ты вшивятник свой перероешь? Или считаешь, что тут хлам твой кому-нибудь нужен? — Он стоял, опершись на стол огромными лапами, и голосил, брызгая мне в лицо капельками слюны. — В натуре считаешь так, чмошник? Не слышу!!!

Именно так я и считал. Но вслух говорить об этом не стал — зачем еще раз получать напоследок по почкам? И без этого второй день мочусь кровью. Я просто молча взял ручку и расписался там, куда ткнул пальцем охранник. Потом дождался, когда меня, и так уже сто раз обысканного, снова обыщут конвойные и скуют мне за спиной руки.

В автозаке, который оказался подогнан вплотную к тому входу в подвал, через который меня провели в ИВС почти три дня назад, я обнаружил обоих своих знакомых бомжей. И встретили они меня, надо сказать, с распростертыми объятиями. Точнее, встретили бы, если бы у них, как и у меня, не были бы скованы браслетами руки.

— Ха, Константин! — радостно взвизгнул Артист. — Рад тебя видеть, братишка, не в белых тапках. Мы уж грешным делом подумали — доконали тебя легавые…

— Разговоры отставить, — без особого служебного рвения пробормотал один из двоих конвойных, которые сопровождали нас внутри фургона. Мы были отделены от них решеткой и не представляли для них никакого интереса. Они откровенно скучали. Отставили свои автоматы в сторонку и синхронно ковырялись в носах.

Артист не обратил на замечание никакого внимания.

— Давай, браток, потешь старика любопытного, — насел он на меня. — Чё там случилось тако? Куды тебя легавые дели?

Ну как же было его не потешить? Тем паче я здорово успел соскучиться по нормальным — ну, тем, что не таскают с собой дубинки и не лупят ногами по почкам, — собеседникам.

— Сначала избили, — стараясь говорить тише, доложил я. — Потом кинули в одиночку.

— А… избили — этта не страшны, — философски заметил Артист. — Оне эт аккуратно все делають. Больны, да аккуратно. Потом и не долго болить. А как одиночка?

— Скучно, — пожаловался я. — А так ничего. Почище, чем ваша. Со столом даже.

— Да ты чё?! — выпучили глаза оба бомжа. — Дык не бывает такого, шоб со столом! С мойкой там, с унитазом — этта да. Этта по всему Питеру, во всех ивээсках толчки как толчки, тока здеся Прасковьи…

— Вот вместо толчка, наверное, стол и поставили, — улыбнулся я.

— Та не… — пожал плечами Артист. — Везде был, понимашь, но шоб столы?! Бля буду, не видел. Этты какая-то особая камера, Константин. Для специальных гостей. — Он посмотрел на меня с уважением, и я приготовился к тому, что сейчас меня спросит о том, по какой я обвиняюсь статье. Но он промолчал и перевел разговор с толчково-парашных вопросов на более интересные темы.

За то время, пока мы ехали в автозаке, я узнал о том, что афганец, покалеченный мною, промучился с глазами всю ночь, а утром, когда раздавали баланду, менты его куда-то забрали. Назад он так и не вернулся.

— Либо в больничку, — сделал вывод Артист, — либо земы, наркоты, децл хрустяшек заслали. Вот и поехал афгаша бабу пялить свою да баранину хавать.

Потом мне рассказали, что оба моих попутчика проходят по одинаковым статьям. Хотя и по разным делам.

Артист слепил из хлебного мякиша муляж пистолета и, выпив для смелости «Льдяхи», отправился грабить — что бы вы думали?! — кухню детсада. Благополучно положил на пол посудомойщицу и повариху, забрал из холодильника десятикилограммовую коробку с полуфабрикатами тефтелей и спокойно отправился ее продавать. Правда, не будь дураком, решил ехать с товаром на другой конец города. Но в метро его прихватили менты. По-обидному прихватили — за неопрятный вид и отсутствие жетона. Проверили сумку, в которой нашли мелкооптовую партию свежего фарша, удивились и, сморщив носы, залезли к бомжаре в карман. А там муляж пистолета. Все ясненько. А еще яснее все стало через десять минут, когда пришла ориентировка на вооруженный разбой в одном из детских садов.