Жозе Джованни - О!

Клошар указал на широкую дверь слева. Олэн тихо выскользнул из вестибюля, в то время как все остальные расселись вдоль стен, и кое-кто даже прилег, положив под голову суму.

Франсуа помчался по центральной аллее сада, перескочил невысокую стену и приземлился на тротуар тихой, спокойной улочки.

Бригадир с двумя помощниками вернулся в вестибюль.

– Это контрприказ!.. Встать!.. Выстроиться!.. – рявкнул он.

Олэн обнаружил, что улочка выходит на бульвар, по которому мчится множество машин. Он вдругпочувствовал себя совершенно беззащитным.

Франсуа нырнул в первое попавшееся жерло метро (благо, оно было совсем рядом). В кармане не было ни гроша. Напрасно он перетряхнул все барахло Пралине.

Он встал рядом с кассой. Молодая женщина подошла купить билет. Мнимый бродяга не посмел попросить милостыню…

Он повернулся к симпатичному господину в начищенных до зеркального блеска ботинках.

– Прошу вас, только на билет, месье!.. – Тот даже не ответил. – Клянусь, я прошу не на выпивку…

Олэн проводил мужчину до кассы, но тот его упорно не замечал.

А по огромному вестибюлю богадельни метался бригадир с бумагой в руке.

– Мирэнвиль! Кто из вас Мирэнвиль?

– Но тут одного не хватает, бригадир! – заметил один из помощников.

– Может, это тот тип, что работает в саду? – предположил бродяга, указавший Олэну путь на свободу.

Бригадир и его присные кинулись в сад.

– Мне не нужны деньги!.. – хныкал Олэн в метро. – Только один билетик!.. Вы ведь молодые!.. – взывал ои к компании подростков четырнадцати-шестнадцати лет, явно собиравшихся на футбол. – Вы так молоды!..

Он смутно чувствовал, что это слово должно их тронуть. Уже у самой решетки последний в цепочке, рыжеволосый паренек сунул ему в руку билет.

Олэн дрожащими пальцами схватил его и бросился на ближайший перрон. Направление он выберет потом… Главное – убраться подальше отсюда…

Бригадир и его помощники взгромоздились на стену. На улице – ни души. Они вернулись к телефону сообщить, что Мирэнвиль бесследно исчез. На ноги поставили всех полицейских квартала. Предполагалось, что остальным займется управление.

Олэн множество раз переходил с линии на линию. С каким же удовольствием он приближался к Малакофф! Там его ждало надежное убежище. «Я их перехитрил! Я сумел удрать! – ликовал он. – Да, я провел-таки их за нос!»

Братьев Шварц не было «дома». Олэн перебрался через ворота. Все остальное братишки и не подумали хотя бы прикрыть. На заводе он не заметил никаких следов борьбы или поспешного бегства. Бабки и пушка лежали на месте, в комоде.

Олэн сложил все тряпье нищего в мешок и пошел в ванную.

В первую очередь надо было хорошенько отмокнуть. Потом он с наслаждением принял душ и два часа спустя, словно сменив кожу, в чистой шелковой рубашке и великолепном настроении принялся выбирать галстук.

В конце концов Олэн остановился на комбинированном галстуке из кожи и замши. Ему нравилась мягкая, как ткань, но крепкая и прочная вещица. Узел он завязал на черной, гладкой поверхности кожи. В ее глянцевом блеске было что-то почти вызывающее.

Франсуа вскарабкался на второй этаж и оставил братьям Шварц записку на шахматной доске, предупреждая о своем возвращении. «Может, они вообще слиняли отсюда, испугавшись, что я дам полиции адрес», – подумал он, пожимая плечами.

Он хотел позвонить Бенедит и даже снял трубку, но вовремя опомнился. Бедедит Олэн дорожил больше всего на свете, но что он мог ей сейчас сказать?

Олэн понимал, что заложил чертовски крутой вираж, один из тех непредвиденных поворотов, которые скрывает ложная перспектива… а в таких случаях самое разумное – переключить скорость.

Франсуа положил костюм, рубашку и дорожный несессер в чемодан, обклеенный множеством этикеток – наследием прежних путешествий гонщика международного класса.

Во дворе он дружески похлопал по капоту маленькую спортивную машину. Теперь ею нельзя было пользоваться. Права остались у фараонов, а «мыльница», как называла «альпин» Бенедит, слишком бросается в глаза.

Из ближайшего бистро Олэн по телефону вызвал такси и приказал ехать на аэродром, в Орли.

Уже оттуда он позвонил Бенедит, сказал, что сию секунду вернулся из Америки и ждет разрешения таможни. Франсуа просил Бенедит скорее приехать, потому что ему не терпится сжать ее в объятиях, сто лет он только об этом и мечтал и взорвется, если она не поспешит.

Влюбленная женщина всегда с упоением слушает подобные речи, даже если клялась себе послать любовника к черту за явную измену.