Остается только посмотреть фамилии пассажиров вышеуказанных авиарейсов. Списки перед вами, — и я показал публике две бумажки. — В обоих из них присутствует фамилия Ярова О.Г.
Зал разразился оглушительной тишиной.
— Должен вам искренне признаться, — прервал я ее, — что в своем расследовании я прошел большой путь, сделал массу интересных открытий и вместо одного преступления раскрыл два. Но найдя истинного убийцу Зимина, я ощутил скорее чувство исполненного долга, нежели чувство радости. Однако истина такова, какая она есть.
Публика по-прежнему сидела тихо. Тишину нарушил Яров, который шумно встал с кресла и пошел в моем направлении. Я заметил, как Татьяна провожала его взглядом, исполненным горечью и страхом. Сам я весь напрягся, вглядываясь в каждое движение ее мужа. Но неожиданно для меня он, обойдя ряд стульев, пошел к сидящему без движения и лицом белым как ватман Лагутину-Жамнову.
Зал в оцепенении следил за Яровым. Подойдя к Жамнову, Яров ударил его кулаком в лицо с такой силой, что тот, подавшись назад, перевернулся в кресле навзничь. После его приземления из-за кресла нелепо и комично торчали лишь его ноги в лакированных ботинках. Яров набросился на лежащего Жамнова и стал его ожесточенно избивать. Я поразился той звериной ненависти, которую источали его глаза.
— Паскуда, сучара! — ревел Яров. — Ублюдки, думали, что вы с Зиминым короли жизни? Все, что хотите, то и имеете? Думали, что люди вам марионетки?! Только за ниточку дергай? А вот х… тебе!
Некоторые из сидевших рядом, оправившись от оцепенения, бросились разнимать дерущихся. Впрочем, внешне это выглядело как отрывание Ярова от Жамнова. Я, уже с неким безразличием наблюдая за этой сценой, подошел к стоящему недалеко от меня стулу, взял его за ручку и, хорошенько размахнувшись, швырнул в окно. Звон разбитого стекла неприятно окарябал слух.
Через несколько секунд милиционеры во главе с Асланом Макаровым ворвались в зал и надели на Жамнова с Яровым наручники.
— Пока за хулиганские действия, — пояснил Аслан, застегивая браслеты. — А там посмотрим…
— Да-да, — несколько отрешенно сказал я ему, зная, что наручники в фигуральном смысле этого слова с этих людей снимут очень нескоро.
Ко мне подошел представитель прокуратуры губернии, и я молча протянул ему папку с документами и аналитическими выкладками.
— Вам надо хорошенько копнуть и сделать это как можно оперативнее, — сказал я ему.
— Мы уж постараемся, — коротко улыбнулся прокурор.
Наблюдать происходящее дальше я не стал и молча направился к выходу, морально опустошенный подобным
завершением очередного дела.
Середина осени выдалась достаточно солнечной. В один из первых октябрьских дней я сидел на скамеечке в городском саду Липки. Солнце только что выглянуло из-за тучи, и мне в какой-то момент даже стало жарко, но прохладный осенний ветер не давал расслабиться, напоминая о том, что лето уже миновало. Каштановое дерево рядом с моей скамейкой шумело листвой, бросаясь в асфальт каштанами. Они падали вниз короткими резкими щелчками, создавая ощущение включенного природного счетчика, который как бы неумолимо отсчитывает течение времени. Вот так же, беззвучно щелкая в голове, неизвестно куда уходят годы…
В сущности, на скамейке сидел стареющий, мало кому нужный мужчина со следами заживающих на лице ран, отчего делалось несколько тоскливо. Но вид приближающейся к моей скамейке блондинки, движения которой сопровождали пристальные взгляды обывателей, расположившихся на других скамейках аллеи, вселяло некоторый оптимизм в то, что выводы о старости и ненужности несколько скоропалительны, и неудержимо хотелось верить, что они не соответствуют действительности.
Подошедшая Татьяна Булгакова пристроилась на краешке скамейки рядом со мной. Я позвонил ей накануне, наконец застав ее дома. На работе она не появлялась до этого несколько недель, домашний телефон ее, видимо, был отключен.
Мы некоторое время посидели молча, после чего я спросил:
— Ну что, очухалась после всего этого?
Она поняла меня с полуслова и ответила:
— Только начинаю. Чего только я не пережила за эти дни каких только мыслей у меня не было, вплоть до самых крайних… Но надеюсь, что кризис все же миновал. Я испытываю странное ощущение человека, который находится в городе во время землетрясения: вокруг все валится и рушится.
— И самое обидное, что самым серьезным разрушениям подверглось здание, в строительстве которого ты сама принимала активное участие.
Читать дальше