Татьяна Степанова - Душа-потемки

– Позвоните Ануфриеву, – сказала Катя. – Может быть, сразу что-то прояснится, если у них в архиве сохранились какие-то документы расследования.

А вот пожелать дражайшему семейству «доброго утра» за завтраком, как того хотела Ольга Аркадьевна Краузе, не получилось.

Алексей Хохлов – послушный, предупредительный – приехал в особняк на Рублевское шоссе в одиннадцать вечера. Нарядная и сверх меры накрашенная Ольга Аркадьевна демонстративно встретила его в саду у ворот.

Иннокентий и Василиса еще не ложились спать. Наблюдали со второго этажа, как торжествующая Ольга Аркадьевна повела молодого любовника в свои апартаменты.

Иннокентий спустился в гостиную, достал из бара бутылку и налил себе. Выпил, налил еще. Потом еще.

– Кеша, – его жена Василиса, последовавшая за ним, положила ему руку на плечо.

Но он отстранился. И налил себе полный стакан шотландского виски.

– Хватит, Кеша, не сходи с ума. Подумаешь… дело житейское… у нее и раньше ведь были, ты сам говорил мне…

Иннокентий Краузе обернулся к жене. Взгляд его был прозрачным и пустым, лицо ничего не выражало.

Внезапно он размахнулся и запустил бутылкой в панорамное стекло холла.

Звон, грохот, осколки…

Из спальни выскочила его мать – уже в одном лишь нижнем белье, в туфлях на высоких каблуках. За ней Алексей Хохлов – в брюках, без рубашки, с обнаженным торсом.

– Что такое? Это ты… ты сделал? – Ольга Аркадьевна указала на обрушившееся стекло в холле. – Спятил совсем, Кешка?!

Это «Кешка» прозвучало как удар хлыста – как в детстве, когда отсылали в угол, без ужина за мальчишескую шалость…

Иннокентий развернулся к матери.

– Не смей, – сказал он.

– Я в своем доме, а вот ты… вот ты со своей женой…

– Не смей здесь при мне вести себя как дешевая шлюха!

– Это ты не смей, вон отсюда! Марш к себе! Наверх! Негодяй, мерзавец… Посмел такое матери сказать… И ты… Василиса, что стоишь с раскрытым ртом, дура… забери отсюда это свое сокровище!

Но Иннокентий Краузе оттолкнул и жену. Подскочил к Алексею Хохлову и коротким точным ударом в челюсть отправил его в нокаут.

– Алешенька!

Услышав этот крик матери, Иннокентий Краузе бросился к двери.

Обернулся на пороге – лицо его кривилось.

– Все вы… все вы такие… все вы одинаковые… теперь-то я знаю вас всех хорошо, не то что тогда… шлюхи, грязные, ничтожные твари…

Он выскочил на улицу. Через секунду взревел мотор его машины.

– Он же совсем пьяный! – всплеснула руками прекрасная Василиса. – Он же разобьется… Ольга Аркадьевна, ну зачем… зачем вы так с нами… с ним… к чему эта пошлая демонстрация? Что вы хотели всем этим доказать?

– Заткнись ты, – Ольга Аркадьевна подбоченилась. – Думаешь, я не знаю, с кем ты время проводишь? Вон отсюда, и чтобы духу твоего больше у меня не было, стерва!

Возвращаясь домой с работы, Катя увидела возле своего дома на Фрунзенской набережной знакомую машину. За рулем хозяйского «Мерседеса» восседал Марк.

– Салют.

– Добрый вечер. – Катя не остановилась, чуть замедлила шаг только, направляясь в подъезд.

– Здравствуй, – он быстро вышел из машины. – Вот, как и договаривались.

– О чем?

– Ужин в дружной компании, я уж и столик заказал. И вообще настроение романтическое, благодушное…

– Ужинать полагается дома с женой.

– А я с Шеиным часто ужинаю. Бифштекс с жареной картошкой, а иногда паровые котлеты, смотря что у него с желудком… Но сегодня что-то надоело, тут магнит попритягательней. Так что, поедем, Катя?

«Расскажет мне о тех прошлых убийствах все, что знает, – решила Катя, – или я буду не я!»

– Хорошо, подождите, я только переоденусь дома.

Открыв дверь ключом, она заметалась по квартире. Хоть это и чисто деловое свидание… фактически допрос свидетеля, но… платье, платье, платье, какое же выбрать? Вот это маленькое черное из льна с открытыми плечами… классика… И туфли к нему… сумочка вечерняя… Так, теперь принять душ… И обойдемся без косметики, только слегка подведем глаза и подкрасим ресницы тушью. А духи… духи пусть будут те же самые, как и тогда днем в универмаге, когда он… он помог мне… спас. И вот это еще… это может пригодиться – Катя достала из ящика комода и сунула в вечернюю сумочку некий увесистый предмет.

Чувствуя себя собранной и решительной, она спустилась на лифте во всеоружии.

– Классно, – Марк улыбнулся. – Прошу, пани Катарина.