Татьяна Степанова - Душа-потемки

Катя посмотрела на свое белое платье, на свои сандалии. Мальчишка… в таком возрасте и такие комплименты… И комплименты ли это? А что дальше будет, когда подрастет, возмужает?

– Под сворой гончих мои коллеги подразумеваются? – спросила она. – Сыщиков легавыми зовут.

– Да.

– И колчана у меня нет. Только диктофон да блокнот.

– Мне ребята в розыске сказали, кто вы и кем работаете, – ответил Феликс.

Солнце погасло, ушло за тучку, и он отнял свой «козырек» от лица.

– Тут беда, да? – спросил он, помолчав.

– В универмаге убийство. А как ты тут оказался?

– У тети знакомая в этом доме живет, – он кивнул на серый дом рядом с универмагом. – Старушка. Сегодня утром я привез ей продукты, она меня завтраком кормила. А потом мы услышали шум и вышли на балкон.

– На каком этаже живет старушка?

– На пятом. Во-он тот балкон.

Катя проследила взглядом.

– Мы вышли и увидели ваши машины и людей в форме.

– Тут убийство, – повторила Катя. – А эта твоя старушка ночью, часом, ничего такого не слышала подозрительного?

Феликс покачал головой. Своими светлыми белесыми волосами, светлыми бровями и ресницами он походил на одуванчик. Катя подумала, что у парня, должно быть, немного друзей – слишком уж он необычен, слишком уж отличается от своих сверстников.

– Ты в этот универмаг раньше заходил?

– Раза два всего. Когда продукты нашей Искре привозил. Один раз купил… что же я купил? Крем для бритья. Второй раз… да, я еще на третий этаж поднимался… галстук. У меня собеседование тогда впереди было на факультете, на отделении астрономии. И тетя хотела, чтобы я шел на собеседование в костюме и при галстуке. Вообще-то я ничего такого не ношу.

Джинсы, вытянутые на коленях… белая футболка… сумка-торба через плечо…

Галстук…

Искра…

Я Искра Тимофеевна Сорокина. Мне без малого девяносто, и каждое утро я його й на балконе занимаюсь…

И сразу же возник миллион вопросов. И Катя собралась их все-все задать ему без промедления. Но он опередил ее:

– А вы вот тут не были очень давно. Всегда избегали это место. А попав сюда, с удивлением убедились, что все прошлое… все эти детские страхи…

– О чем ты, Феликс? – резко спросила Катя.

– Это же просто большой магазин, – он смотрел на нее и теперь именно ее словно считывал, словно впитывал в себя как губка – поглощая и перемалывая, как будто высверливая дрелью крошечные дырочки и сквозь них проникая, просачиваясь внутрь. – Давней далекой весной… Тот лютый февраль давно закончился. И двери, стеклянные двери универмага открывались вполне свободно, если их просто толкнуть – от себя. Никаких защелок, никаких запоров. И никто не стучал в стекло, никто не кричал: «Да открой же ты эту дверь, выпусти меня отсюда!»

– Екатерина, садись в машину.

Катя медленно, как во сне, оглянулась.

Полковник Гущин.

– Все, поехали в Главк.

Феликс Комаровский остался на остановке.

– Что это с тобой, а? – спросил Гущин уже в машине.

– Ничего, все в порядке.

– В самом деле?

– Абсолютно. Если можно, остановитесь где-нибудь у ларька, я воды куплю минеральной.

Гущин велел водителю остановиться на Якиманке. Катя купила в ларьке маленькую бутылку воды и прямо тут на улице, не обращая ни на кого внимания, вылила ее себе всю на лицо.

Надо успокоиться…

Взять себя в руки…

Катя твердила себе это весь обратный путь до Главка. Странное ощущение, словно вы – это уже не вы, а… консервная банка, которую вскрыли ножом, но еще не до конца. Коробка… да, коробка с чем-то спрятанным там, глубоко внутри, крепко перевязанная упаковочной лентой. Ленту потянули, она не поддалась, потом ее разорвали, но опять же не до конца…

И сюрприз там внутри…

Он пока еще не увидел света.

Пугающий своей неизвестностью.

«Я все забыла. Я ничего не помню. И вспоминать нет никакой необходимости, а этот мальчишка, этот альбинос, он…»

В туалете Главка Катя смотрела на себя в зеркало. А потом еще раз умылась холодной водой, промокнула лицо салфетками и достала пудреницу.

Он просто мальчик-угадчик, этот Феликс.

Мало ли, что он там болтает в своем юродстве. Он вон и комплименты отпускает какие-то с вывихом. Длинноногая, легконогая, светлая в греческих сандалиях… Артемида-охотница с колчаном стрел и сворой гончих.

В маленьком зеркале пудреницы Катя видела лишь глаза свои и ресницы. И это все я? Мальчишка видит меня такой, вот такой?